Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

Что Кришнамурти имеет в виду, говоря о «понимании» и «осознании?» Два момента: рефлексию и переосмысление. Сам по себе этот ход известен. «Осознай самого себя», — требовал Сократ. Фрейд указывал на осознание и понимание как способ изживания оттесненных в подсознание влечений и желаний. Но есть осознание и осознание (осознание чего? какое осознание?). Вспомним исследования Фрейда. Он заставляет своих пациентов осознавать, во-первых, естественность неосознаваемых ими или тяготящих их влечений и желаний, во-вторых, истинное значение этих желаний для жизни человека (минимальное в одних случаях и важное — в других). Например, больная осознает, что на фоне страха за любимого человека она преувеличила значение своего естественного проступка. Или другой случай: пациент осознает естественность своих сексуальных влечений и важную роль их в жизни личности. В замечательной книге М. Зощенко «Повесть о разуме» автор описывает личный опыт осознания фундаментальных психических структур, оттесненных в подсознание. Зощенко осознает естественную (случайную) природу своих травматических психических структур (все они были вызваны несчастным случаем в детстве) и реальную ценность реакций на эти ситуации с точки зрения всей иерархии имеющихся у него ценностей (в результате оказывается, что травматические психические структуры как бы разрушаются, исчезают). Следовательно, по фрейдовской традиции, осознание ведет к перестройке реальностей человека или к такому изменению его сознания, когда он может спокойно, объективно осмыслить те же самые факты, события, ситуации, которые ранее воспринимал драматично. При этом важно, что подобное изменение и переосмысление происходит в контексте общей организации сознания человека, относительно всей пирамиды его ценностей и реальностей. Теперь посмотрим, как действует Кришнамурти. Вот к нему пришла разбитая горем женщина:

«Она сказала, что ей 45 лет; она была тщательно одета в сари, на руках было несколько браслетов. Мужчина постарше, который пришел с ней, приходился ей дядей. Мы все сидели на полу, откуда был виден большой сад с несколькими манговыми деревьями, яркой бугенвилией и молодыми пальмами. Женщина была чрезвычайно грустна. Руки ее все время двигались; она старалась сдержать себя и не дать прорваться словам и, может, слезам.

Дядя сказал: «Мы пришли к вам, чтобы поговорить о моей племяннице. Ее муж умер несколько лет назад, а затем умер и ее сын. Теперь она все время плачет и очень постарела. Мы не знаем, что делать. Советы обычных врачей не помогают, и она как будто теряет контакт с остальными детьми. Она похудела. Мы не знаем, чем все это кончится, и она настояла на том, чтобы мы пришли к вам».

— Я потеряла мужа четыре года назад. Он был врач и умер от рака. Он, видимо, скрывал свою болезнь от меня и только за год до его смерти я узнала правду. Агония длилась долго, хотя врачи давали ему морфии и снотворные. На моих глазах он иссох и угас.

Она умолкла, почти задыхаясь от слез. На ветке сидел голубь, тихо воркуя. Он был коричнево-серым, с маленькой головкой и не очень большим туловищем: это была голубка. В эту минуту она улетела, а ветка стала раскачиваться вверх и вниз после ее взлета.

— Я почему-то не могу перенести это одиночество, бессмысленность существования без него. Я любила своих детей. У меня их было трое, мальчик и две девочки. Как-то в прошлом году мальчик написал мне из школы, что плохо себя чувствует, а через несколько дней мне позвонил по телефону директор школы и сказал, что мой мальчик скончался.

Тут она зарыдала, не в силах сдержать себя. Немного времени спустя она достала письмо сына, в котором он писал, что хотел бы приехать домой, так как плохо себя чувствует, и что он надеется, что она здорова. Она пояснила, что он тревожился о ней; он не хотел уезжать в школу, желая остаться с ней. Но она в какой-то мере заставила его уехать, опасаясь, что на него будет действовать ее горе. Теперь было слишком поздно. Обе дочери, по её мнению, не осознавали полностью всего, что случилось, так как они были слишком малы. Внезапно у нее вырвалось:

— Я не знаю, что делать. Эта смерть потрясла основание моей жизни. Наш брак был построен со всей тщательностью, как строят дом, на весьма твердом, казалось, фундаменте. Теперь все разрушено этим страшным событием.

Дядя был, очевидно, верующим, приверженцем традиций; он сказал: «Бог посетил её в случившемся. Она выполнила все необходимые обряды, но они ей не помогли. Я верю в перевоплощение, но это ее не утешает. Она даже не хочет об этом говорить. Для нее все это лишено смысла, и мы не в силах чем-либо ее утешить».

Некоторое время мы сидели молча. Ее носовой платок стал совсем мокрым; она вытерла слезы чистым платком, который для неё достали из комода. Красный куст бугеивилии заглядывал в окно, и яркий свет сиял на каждом листочке.

— Хотите ли вы серьезно поговорить обо всем этом — дойти до корня всего? Или вы хотите получить утешение с помощью убедительных аргументов и разъяснений и уйти от вашего горя с помощью слов?

Она ответила: