Exposure (ЛП)

— Кажется, у меня есть идеальная маскировка для перемещения по родильному отделению. Остальная часть семьи вернётся, но они не хотят сокрушить Келси. — Она улыбается мне. — Но я хотела знать, как у тебя дела. Я заберу отчёт.

— Скажи им, что я в порядке. — Я справляюсь с улыбкой теперь, когда боль прошла. — Но это вина Харпер.

Рене смеётся.

— Вот и всё, теперь ты действительно понимаешь, что такое труд. Теперь ты можешь обвинить её во всём — от убийства Кеннеди до налогов.

Я слышу стон Харпер. Рене улыбается ей, указывая пальцем.

— Ты просто замолчи и сиди там и бери это. Это наименьшее, что ты можешь сделать, — дразнит она.

Я представляю, как Харпер покорно кивает и смиряется со своей судьбой на ночь. Боже, пожалуйста, не позволяй мне быть слишком злой с ней.

Когда я могу только хныкать при следующем, гораздо более болезненном сокращении, рука Харпер на моей спине увеличивает давление, пытаясь избавить от боли.

Рене наклоняется и целует меня в лоб.

— Хорошая работа, Келс. Я пойду сейчас. Увидимся позже.

Я едва осознаю, что Харпер разговаривает со мной, но я знаю, что это её голос, и это успокаивает. Я автоматически делаю всё, что она говорит мне.

*

Это оно.

Я с трудом сглатываю и сосредотачиваюсь, держа Келс, чтобы она могла толкаться. Я слышу, как она тяжело дышит рядом с моим ухом, чувствую, как её волосы прилипают к моей щеке, и ощущаю на её дыхании последние следы мятных леденцов, которые я дала ей до того, как нас перевели в родильное отделение.

Это действительно так.

Скоро я буду держать маленькую жизнь в своих руках, и она станет частью меня. Часть нас. Часть нашей семьи. А потом, после этого, ещё одна.

Две.

Сын и дочь оба обращаются ко мне за руководством, любовью, заботой, защитой. На все вещи, которые мои родители давали так бескорыстно, пока я росла. И всё ещё делаю.

Ещё два навсегда.

Келс одна для меня. Вечно такая часть меня, что я не могу сказать, где заканчиваюсь я, и начинается она. Навсегда лучшее из моей мечты, чемпионка моей надежды.

Теперь Бреннан и Коллин присоединяются к ней в этом разреженном пространстве моего сердца. Плоть рождает родственную плоть, радостно обнимая свою. От первого прикосновения здесь, в этой заплаканной комнате, до последних моментов в другой, они мои.

И, что более важно, я их.

— Ой! — Келс задыхается, надавливая как на наших детей, так и на мою руку. — Больно.

Я целую её волосы прямо за её ухом.

— У тебя всё отлично, приятельница. Ещё немного для этого. — Сильные сердцебиения, которые мы слышим на мониторах плода, успокаивают меня.

Нет шансов вернуться сейчас. Так же, как Келс полностью привержена родам, я должна полностью посвятить себя воспитанию детей. Нет больше плохих задниц дня. Больше не жить для себя и своих собственных потребностей и желаний.

И всё же я приобретаю мир.

— Я вижу голову, — сообщает нам доктор Мэкстон с подножия стола. — Следующее сокращение, я хочу, чтобы вы надавили, Келси.

— С удовольствием, — хрюкает она.

— Ты всегда была настойчива, — поддразниваю я.

— Смотри, Таблоид, — предупреждают меня.

Я следую её команде и смотрю в зеркало заднего вида, когда начинается сокращение, и мы его отсчитываем. Когда мы достигли десяти, Келс немного расслабилась. Теперь я вижу верхнюю часть головы нашего первенца, покрытую такими же волосами цвета пшеницы, что и Келс.

— Отличная работа, Келси. Дайте мне ещё один толчок, и голова исчезнет. Мы уже здесь.

Ещё одно сокращение, когда Келс склоняется к этому, я поддерживаю её, и мы снова считаем. У неё много сил в этих маленьких руках. Я собираюсь быть ушибленной в течение нескольких недель.

Доктор Мэкстон осторожно ведёт нашего ребёнка, пока Келс снова стонет и толкает.

— Очень хорошо, Келси, — хвалит он. — Голова отсутствует. Ещё один толчок для плеч, и всё готово.

«На полпути» приходит исправление. Никогда не говорите женщине, имеющей близнецов, что она почти закончила, даже когда первая ещё не вышла.

Мы ждём окончательного сокращения, чтобы Келс смогла полностью родить нашего первого ребёнка в мир. Мы видим это на мониторе ещё до того, как она это чувствует, хотя она чувствует это достаточно скоро. Она толкает, и крошечная жизнь убегает из её тела в руки доктора.

Мы оба сгорбились, пытаясь увидеть, что происходит. В ожидании, конечно, крика, который сигнализирует о новой жизни. Мы не слышим ни одного.

Я могу заболеть.

Доктор отодвигает пуповину и объявляет:

— Это ваша дочь. — Он начинает чистить её и отсасывать рот и нос маленьким синим прибором.

Давай, Бреннан. Передай привет маме. Дай этим старым лёгким Кингсли тренировку.

По команде Бреннан открывает рот и приветствует всех нас здоровым криком. За этим следует икота, и её маленькие глазки открываются, желая осмотреть свет, мешающий её сну.

— Она в порядке? — просит Келс нас обоих.

Я всё ещё слишком боюсь озвучить вопрос.

Доктор Мэкстон улыбается.

— Она идеальна. Харпер, давайте обрежьте шнур.

Я подчиняюсь. Я целую голову Келси и иду к концу стола. Он кладёт Бреннан на живот Келси, и моя супруга немедленно трогает нашу дочь, как я хочу. Мэкстон протягивает мне хирургические ножницы и держит шнур.