Еврипид: Полное собрание трагедий в одном томе

Европа, была похищена Зевсом, он разослал на розыски сестры своих сыновей, и

среди них - Кадма. Добравшись до Эллады и не найдя Европы, Кадм, вопросив

Дельфийский оракул о своем будущем, получил указание следовать за коровой,

которая ему повстречается на пути, и там, где она, устав, ляжет отдыхать,

основать город. Корова привела Кадма на то место, где затем были основаны

Фивы. Здесь Кадму пришлось вступить в битву с драконом Ареса, охранявшим

местный источник: зубами убитого дракона Кадм, по совету Афины, засеял

близлежащий участок земли, из которой тотчас выросли вооруженные воины,

начавшие избивать друг друга в ожесточенной схватке. От пяти уцелевших

"спартов" (т. е. "посеянных") вела впоследствии свою родословную фиванская

знать. Что касается Кадма, то Apec со временем простил ему убийство дракона

и выдал за него свою дочь Гармонию, рожденную ему Афродитой; пышную свадьбу

Кадма и Гармонии почтили своим присутствием сами боги. По имени Кадма

получила название Кадмея - фиванский акрополь. Внуком Кадма был Лабдак,

правнуком - Лаий, от брака которого с Иокастой родился Эдип. В свою очередь,

Иокаста и ее брат Креонт, дети Менекея, возводили свое происхождение к

дочери Кадма Агаве, выданной замуж за одного из "спартов", Эхиона. Таким

образом, все участники драмы, разыгравшейся в Фивах после гибели Лаия,

связаны с их общим предком, финикийцем Кадмом, что дает основание хору

трагедии, введенному Еврипидом по достаточно случайному поводу, в какойто

мере обосновать свою заинтересованность в происходящем (см. ст. 243 - 249,

291 сл.).

История рождения Эдипа и его дальнейшая судьба излагается в

"Финикиянках" (ст. 13 - 62, 379 - 381, 801 - 817, 1043 - 1050, 1589 - 1611)

в общем в согласии с традиционной версией, обработанной Софоклом ("Царь

Эдип"); отступление представляют только ст. 47 - 49, 1204 - 1206, из которых

следует, что рука Иокасты была уже заранее обещана Креонтом тому, кто

избавит город от Сфинкса, в то время как у Софокла Эдип стал мужем Иокасты

только в силу стечения обстоятельств.

О взаимоотношениях Эдипа с его сыновьями повествовала послегомеровская

эпическая поэма "Фиваида", из которой сохранилось несколько небольших

отрывков. Суть дела сводилась к тому, что, хотя ослепивший себя Эдип

продолжал жить в своем дворце в Фивах, Этеокл и Полиник запретили ему

появляться на людях, надеясь таким образом погасить мрачную молву о своем

происхождении (ср. ст. 63 - 65). Постепенно они стали относиться к отцу со

все меньшим почтением: один раз они послали ему неподобающую часть мяса от

жертвенного животного, в другой раз подали кубок убитого им самим Лаия. Эдип

увидел в этом оскорбительное напоминание о его прошлом и в гневе проклял

сыновей, завещав им делить мечом отцовское наследство. В такой, наиболее

естественной, последовательности эти события излагаются в "Финикиянках" в

ст. 872 - 877. Наряду с этим, однако, уже в "Семерых..." Эсхила можно

наблюдать известное смещение хронологической перспективы, находящее

отражение и у Еврипида, в ст. 66 - 68, 253 - 255, 474 - 479, из которых

возникает представление, будто Эдип проклял сыновей без всякого повода с их

стороны. Логическая связь между событиями, конечно, этим нарушается, но зато

сгущается трагическая атмосфера, окутывающая образы Иокасты и обоих братьев.

Уже древние критики ставили в вину Еврипиду "переполнение" "Финикиянок"

побочными эпизодами, не имеющими прямого отношения к основному конфликту; к

числу таких сцен, несомненно, относится обозрение вражеского войска с крыши

Фиванского дворца (ст. 88 - 192), мотив жертвоприношения Менекея (ст. 889 -

1018), спор Антигоны с Креонтом о погребении Полиника (ст. 1643 - 1671), и в

новое время не раз делались попытки заподозрить в подлинности тот или иной

эпизод "Финикиянок". Подобные стремления нельзя признать всегда

основательными. Прежде всего по самому замыслу "Финикиянки", наряду с

"Троянками", принадлежат к типу трагедий, которые уже Аристотель называл

"эпизодическими", вполне допуская существование такой жанровой

разновидности. А затем некоторые сцены, на первый взгляд кажущиеся лишними,

играют существенную роль в замысле целого; так, индивидуализм и

антиобщественное поведение обоих братьев выявляются еще отчетливее при

сравнении с патриотическим самопожертвованием Менекея.

Анненский напечатал свой перевод "Финикиянок" в журнале, рассчитанном

на широкого читателя ("Мир Божий, 1898, Э 4), и не успел переработать его

для переиздания. Отсюда некоторая избыточность в ремарках. Самый смелый

домысел в них - "закат солнца" в начале и ночной "мрак" при появлении

Полиника - опирается только на молитву к Артемиде-Луне (ст. 176) и на

неправильно понятые слова Полиника (ст. 276: в подлиннике - "темные ножны").

Вряд ли "смотр со стены" Антигоны и старика можно себе представить в

вечерних сумерках.

Ст. 1 - 87. В отличие от традиционной версии, зафиксированной уже в

"Одиссее", XI, 271 - 280, еврипидовская Иокаста осталась жить после

разоблачения тайны ее преступного брака.

Ст. 1 - 2 в оригинале - как видно из недавней папирусной находки,

позднее добавление.