Еврейский миф в славянской культуре

«Этнологическую» характеристику получает и такое довольно распространенное явление, как веснушки, которые становятся своеобразным опознавательным знаком целого народа. Этиологические легенды о причинах появления веснушек у евреев распространены в фольклоре восточных и южных славян (болгар). Сюжет связан с апокрифическим сказанием об ожившем петухе, которого евреи сварили для трапезы после распятия Христа и который своим чудесным оживлением доказал истинность воскресения Христа. Многие евреи имеют веснушки с тех пор, как воскресший вареный петух взмахнул крыльями и обрызгал евреев подливой (з. – укр., Верхратский 1899: 147; болг., АИФ, I 91(II): 189–190; Хасковско, 1989, зап. К. Михайлова; АИФ I 48(I): 120; Хасковско, 1988, зап. В. Кузманова) – у них на лицах навсегда остались отметины). Так же объясняют болгарские легенды наличие у евреев парши (болг. кел) – евреи «келяви», потому что оживший петух обрызгал их горячим супом (Каравелов 1861: 171; СбНУ 1983/57: 880).

В народных верованиях веснушки могут приравниваться к различным болезненным проявлениям на коже – ожогам, струпьям, бородавкам (СД 1: 352–353). Поэтому вполне логично, что в гуцульской легенде чудо с петухом становится причиной появления у евреев, наряду с веснушками, коросты на руках (Онищук 1912: 38).

Итак, «чужой» всегда остается чужим – не только духовно, но и в прямом смысле телесно, что и подтверждается фактами традиционной культуры, для которой стереотип «чужого» остается одной из незыблемых констант.

4.2. «Мы ж ад яўреяў прайзашлi, усе зналi яўрэйскi язык»

Этот раздел посвящен народным представлениям славян о языке их соседей-евреев и коммуникативным принципам, связанным с языком «чужих». Здесь мы снова сталкиваемся с уже отмеченными ранее различиями из «области мифа» и «области быта». Фольклорная этиология в жанре народных легенд объясняет появление различных языков, особенности наречий и такие стереотипные признаки, характеризующие чужую речь, как невнятность, неблагозвучность, «заумность». Что касается непосредственного опыта языкового общения с этническими соседями, то он оказывается прокомментирован другим типом текстов – меморатами о собственном опыте коммуникации с «чужими». В этом случае активизируются и собственный словарный запас «чужого» языка (если таковой имеется), и представления о том, когда и как уместно пользоваться «чужим» языком.

4.2.1. О разных языках

В контексте фольклорно-мифологических представлений о «чужих» языковой аспект не играет ведущей мифологизирующей роли, что для регионов тесных этнокультурных контактов может объясняться, в частности, активным присутствием «лингвистической составляющей» в ежедневной коммуникации. Даже универсальный сюжет о библейском «смешении языков» в локальных традициях межкультурного пограничья приобретает дополнительные мотивы, аргументирующие взаимосвязь всех языков и, следовательно, их взаимную «понятность». Об этом – рассказ о родстве языков из волынского Полесья.

«После Потопа стал росхoдытыся народ, сталы засэляты зэмлю, и задумалы, значыть, кирпычи сталы палыти и задумалы робыти башню до нэба. Это в Библии напысано – башню до нэба робыты. И робота йшла успэшно. И Бог сам подумал, ну до чого ж, всё раўно ж вони нэ достроят до того, это даромный труд, як йих прыостановыты? И вот помэшал языки. Помэшал языки – той крычыть: «Давай воду!», а той нэсэ хлиб. Крычыть, давай, значыть, кирпич, а вин нэсэ воду, нэ понимае. От и оставыли тую башню. Так говoрать, шо дэ-то вона строилась, шо и досе там останки есть. Оставыли йийи робыти и давай города строиты. Бог сказаў, от так робите города, стрыйтэ [стройте. – О.Б., В.П.]. И от того врэмья так язык и помэшался». Далее рассказчик поделился с нами своим наблюдением: оказывается, черты языковой общности все же сохранились. Например, «язык нэмецкий подходыть под еврэйский. Да, под еврэйский. Бо от ужэ дажэ у нас у тую войну (имеет в виду Первую мировую войну. – О.Б., В.П.), як я был малым, то ў дэрэвне стоял нэмец, одын, и пэрэговоршчик быў еврей. Дак воны понимaлисе» (Е.В. Супрунюк, 1910 г.р., Речица Ратновского р-на Волынской обл., 2000, зап. О.В. Белова).