Это жизнь

–Я вижу какие синяки у неё на руках.

–Да у неё руки такие, это она меня бьёт, а я только держу её руки, чтоб не била. Говорю, мамочка, не бейте меня. Алька заорала и пошла на брата.

–Я инвалидка, у меня одна почка, я приношу тебе продукты, кормлю тебя, а ты лоб здоровый, бык, пьёшь, не работаешь. Алька начала кулаками бить его по груди, по лицу.

–Сволочь, алкаш, когда ты прекратишь пить? Когда ты прекратишь издеваться над матерью? Павел выскочил в другую комнату, схватил табурет и замахнулся на Альку. Она пристально посмотрела ему в глаза, прямо в самую душу. Он опустил табурет, взял полную бутылку с минеральной водой, открыл её, попил, и так ходил с бутылкой.

–Она не даёт мне денег похмелиться, я же сдохну.

–Сдыхай, сколько тебе можно похмеляться? Не жалко. На одного алкаша станет меньше. Всё равно ты бесполезный член общества, какая от тебя польза? Никому от тебя пользы нет, никакой, подыхай, кашу поедим.

–Аля, скажи маме, пусть она мне даст денег на похмелку.

–Может дать ему, а, Аля?

–Нет. Пусть минералку пьёт, чай. Я теперь буду жить здесь, до тех пор, пока ты не протрезвишься.

–Может дать ему деньги? А? Аля?

–Да. Дать. Я же сдохну.

–Нет.

Алька принесла с собой нашатырный спирт, смочила ватку и периодически подносила брату под нос ватку, ходила вокруг него. То затылок ему помажет, то виски, то под носом. Она прочитала, что так пьяный человек быстрее трезвеет.

–Вот дура. Все бабы дуры. Я спать пошёл. Павел зашёл в свою комнату, закрыл дверь.

–Я убью его. Заплакала Таня. Алька обняла мать, тихо и спокойно говорила с ней, как с маленькой девочкой.

–В тюрьму посадят.

–Пусть. Пусть посадят. Я не могу больше. Убью, буду знать, что его нет, сволочи.

–Мама. Вы что? Это же ваш сын. Кровиночка. Сыночек ваш, любимый. Обнимите его, приласкайте. Вы же мама его.

–Ненавижу.

–А вы полюбите его. Как сына. Приласкайте его.

–Я лучше удавлю его.

–Как вы его удавите? Он же мужик. А у мужиков есть кулаки. Мужики дерутся. Она вспомнила всех своих мужей. Он же не маленький ребенок, его уже не удавишь. Вы же женщина, женщина должна быть мудрой, где-то промолчать, где-то приласкать. Мужики, они же как дети, такие же капризные, такие же глупые. Полюбите его. Любовь лечит, обнимите его, поговорите с ним ласково. С тех пор у Павла запоев не было, если выпьет, только чуть-чуть.

–Мама, только Але не говорите. А Алька слышала от мамы, что она звала Павла: сыночек, сынок.

ИЗГНАНИЕ

–Ой, как мне плохо. Вадима тошнило.

–Ой, как мне плохо.

–Ещё бы, столько пить.

–Дай похмелиться.

–Ты всё выпил, и деньги все пропил.

–Тебе хорошо, ты никогда не болеешь.

–А я пью? Не пей и ты не будешь болеть.

–Займи у бабушки.

–Ты прошлый долг ей сначала отдай. Алька стала прятать деньги потому, что он всё пил и пил, говорила, что денег больше нет, что бы он остановился.

Пока он отходил от пьянки, Алька думала, что, когда она просила у Бога среднее между Владом и Глебом, она имела в виду хорошее, а Вадим взял от них всё самое плохое, просто самое ужасное, да ещё в квадрате. Пил он ещё больше, чем Глеб, Глеб хоть работал, хоть какие-то деньги приносил, а этот с самого начала жил на деньги с квартиры Альки. А дрался он и ругался так, что Влад по сравнению с ним, вообще ангел.

–Это не человек, это просто монстр какой-то, так жить больше нельзя, всё хватит, надо бросать всю эту любовь-морковь. Надо разводиться с ним, пока не прибил, и без него не пропаду, тем более, что с него пользы, как с козла молока, только одни нервы. Думала Алька. Он уже начал брать водку в долг в магазине, закладывать хрусталь. Алька потом ходила за всё в магазине платила, за его пьянку.

–Ну ладно, поплачу первое время, один, два дня, ну от силы неделю, а потом привыкну. Рассуждала Алька в мыслях.

–Всё, сейчас от пьянки отходишь, и поедешь работать, бабушке долг отдашь. Собираешь вещи, ты меня уже достал. Твоя квартира стоит свободная и ждёт тебя с нетерпением.

Вадим погрузил свои вещи в машину и уехал. Алька осталась одна. Днём было хорошо, никто не орёт, Алька с головой ушла в огород, в хозяйство, и была счастлива. Но потом наступила ночь, одной было страшно. Казалось, что вот-вот из этой ночи, из этой темноты, из этой тишины, из-за угла, сейчас кто-то выскочит и потащит её куда-то. Кто-то сейчас разобьёт окно, залезет и убьёт её. Дом был огромный, пустой, собака лает, страшно.

–Были бы дети, жила бы с детьми, с внуками, и не нужны бы мне были эти мужики. Вот если бы выдавали детей подростков пожилым, одиноким людям, вот было бы здорово. Взяла бы себе парочку, мальчика и девочку. Алька сидела на диване, свернувшись калачиком, и думала, чтобы схватить, чем обороняться, если кто-то полезет в окно. Она озиралась по сторонам вытаращив глаза от страха, и не помнит, как уснула.