Это всегда был он

– Да, – отвечает он и наконец-то смотрит мне в глаза. – Ты все правильно понимаешь. Я уезжаю, и мы не сможем дальше… мы…

– Это необязательно.

– Послушай… – Морев склоняет голову, потираясь о мою ладонь, но тон решительный и серьезный. – Я бы все отдал, чтобы пообещать тебе другое. Чтобы сказать, что я разберусь и вернусь через пару недель нормальным и здоровым, но…

Прикусываю нижнюю губу, сдерживая подступающие рыдания. Сейчас тот самый момент, когда мне придется побороться уже с собой.

– Я понятия не имею, что будет завтра. Можно ли вообще меня починить? Сколько времени это займет? В моем будущем черная дыра, и я не могу взять тебя с собой. Это будет еще один пункт в список моих непростительных поступков, а он и без того полон.

Судорожно киваю, глотая слезы. Я прекрасно понимаю, о чем он говорит. Любые отношения сейчас для него непосильная ноша, а обещания – новая клетка. Он должен думать и переживать о себе, одобрение и силы черпать тоже в себе. Я буду только мешать, усложнять, давить. Не нарочно, конечно, но… он будет знать, что я надеюсь, чего-то жду. Он слишком долго был привязан к одному призраку, и я не хочу становиться вторым.

– Было бы куда легче, если бы ты снова меня возненавидела.

– Я никогда тебя не ненавидела.

– А жаль.

Глубоко вдыхаю, запрокидывая голову, и пытаюсь проморгаться. Морев поворачивается, оставляя поцелуй в центре моей ладони, и я жмурюсь от легкой щекотки и свербящей досады. Это ведь нежность, это доверие и трепет. Это любовь. Она живет в нем, такая же, как и во мне. И я верю ей, и ему тоже. Если бы Саша мог, если бы он чувствовал в себе хоть немного сил, то не стал бы меня бросать. Но сейчас он наверняка думает, что спасает меня, и я не буду его переубеждать. Ему это нужно. Хоть кого-то спасти. Вот она, моя роль – быть первой спасенной, пусть и ложной. Если это вселит в него хоть немного уверенности и спокойствия, то это уже чудо.

– Прости меня, – говорит Саша, накрывая мою ладонь, лежащую у него на щеке, своей.

– Уже, – отвечаю я.

– Кроме извинений у меня и правда больше ничего нет.

– Их достаточно.

– Правда? – недоверчиво уточняет он.

– Морев, я тебя понимаю. Не такая уж я и тупая. Это, конечно, не совсем просто принять, но… тебе и правда лучше уехать. Родители о тебе позаботятся, ты будешь в безопасности, и нам всем станет спокойнее. Это хороший вариант.

– Ну, хоть где-то я не облажался.

– Угу, – мычу я, стискивая зубы, слезы катятся по вискам и попадают в уши.

– Настя…

– Хватит извиняться, слезы еще никого не убивали. И это пройдет. Обещаю.

– Обещаешь, что это последний раз, когда ты плачешь из-за меня?

Усмехаюсь, истерично всхлипывая. Он себе даже не представляет, как я буду реветь, когда приеду домой, но сейчас… сейчас я сделаю то, что должна. Солгу, чтобы отпустить его с чуть более легким сердцем.

– Да, так и будет, – отвечаю, опуская подбородок, и слабо улыбаюсь. – Я сильнее, чем кажется.

– В этом я не сомневаюсь.

Замечаю, как расслабляются его плечи, как медленно опускаются ресницы и вздымается грудь на глубоком вдохе, и понимаю, что все делаю правильно. Холодная крупная капля падает на мой лоб, затем еще одна. Шорох набирающего обороты дождя прокатывается по крыше.

– Морев…

– М-м?

– Мы ведь еще не совсем расстались?

– В смысле?

– Я никогда не целовалась под дождем.

– Мореева…

– Это твой откуп. Ты ведь не хочешь, чтобы я…

Не успеваю договорить, потому что Саша обхватывает мою шею и рывком притягивает к себе. Губы обжигает желанный поцелуй. Соленый и наэлектризованный, глубокий и отчаянный. И в нем есть все, что было не сказано вслух. Прощание с просьбой вернуться. Прощение с мольбой не забывать. Обещание любить, верить, надеяться. Сейчас я могу быть честной. Могу быть уязвимой, ведь дождь смоет все следы боли с моего лица. Он делает нас чистыми и свободными, пусть ненадолго, всего на несколько минут, но я могу почувствовать себя еще раз счастливой рядом с ним. И все, о чем получается думать, во что хочется верить – только бы этот раз не был последним, но решать не мне одной.

Глава 22

Двери лифта со скрипом разъезжаются в стороны, и мы с Сашей выходим в тамбур первого этажа. Насквозь мокрые снаружи, но выжженные и иссушенные изнутри. Сил не осталось, эмоции заперты в тайной комнате сознания. Между нами только тишина и руины стеклянного лабиринта, выход из которого для каждого оказался своим. Морев открывает дверь подъезда, и к нему тут же бросается девушка, жалобно пропищав: «Сань!» Длинные белые волосы блестят в желтом свете лампы, и Саша отпускает мою руку, чтобы обнять, по всей видимости, свою сестру. Кто еще мог здесь оказаться, кроме Ксюши?

– Ты до чертиков меня напугал, – хнычет она.

– Уже все. Все. Прости, малышка. Сейчас поедем домой, – отрывисто отвечает он.

Дима стоит у железных перил, настороженно смотрит на меня, а затем – на друга. Испуг так сильно отпечатался на его лице, что оно до сих пор напоминает кукольную маску.

– Дим… – начинает было Морев, но Зимин мотает головой:

– Порядок. Езжайте домой.