это разве не инцест?

Персонал галереи оказался сумасшедше обалденным! Должно быть, к ним не заглядывали героини и герои, потому что они были в восторге от Лемур, и наделали с ней сэлфи, и с радостью стали показывать ей все комнаты, и пообещали, что не будут звонить журналистам и писать в твиттер, пока она не сделает, что нужно. Симпатичный охранник предложил добыть нужную косметику, пусть вам вообще не нужно, чтобы она не смущалась перед прессой, выяснил, какие ей нужны тон и помада и побежал за ними – неразумно отправлять охранника, но Лемур была слишком растрогана, чтобы спорить – администратор на шпильках, которые были больше похожи на опасное оружие, а не на каблуки, сказала, чтобы Лемур обязательно оставила свои контакты, потому что они как раз искали новое лицо для рекламы, и она, кажется, подойдет идеально.

Лемур была счастлива, но как обычно – только пока не появилась Таксистка. Когда она распахнула дверь, все ахнули, моментально позабыли о Лемур, и да, да, Таксистка была сногсшибательной, но можно ведь держать себя в руках, верно? На ладони у Таксистки скрестив ноги сидела копия Лемур, уменьшенная до размера Барби, ужасно довольная – и, очевидно, не исчезнувшая. Лемур растворила копию в воздухе, и Таксистка печально пробормотала, как, мол, жаль потерять такую чудесную компанию, и капризно надула губы. Один из сотрудников галереи воскликнул:

– Ах! Никогда не видел такого чудесного цвета маринованной вишни! – и рухнул в обморок.

Таксистка широко улыбнулась. Лемур закатила глаза – вечно ей нужно вмешаться и все испортить, вечно – и побежала в последний непроверенный зал. Больше комната, не зал, совсем небольшая, и там была только одна картина. Она висела в центре, держалась на паутине из толстых серых канатов – желтое такси посреди поля, вокруг раздавленные подсолнухи, сверху голубое до рези в глазах небо. Должно быть, она. Лемур захлопнула дверь, подбежала к картине, принялась водить пальцами по ней, по деревянному подрамнику. Таксистка молотила по двери, кричала, чтобы Лемур остановилась, и немедленно открыла чертову дверь, и перестала вести себя как идиотка.

– Амелия, послушай меня хоть раз в жизни! – рявкнула она, и Лемур перестала трогать картину, потому что обернулась – неудобно орать на свою злодейку стоя к ней спиной, и твою же мать, Хлоя, это непрофессионально и кто вообще так себя ведет – мы же в общественном месте!

Таксистка не слушала, а продолжала ломать дверь, и Лемур вернулась к картине – что-то должно найтись, и было бы хорошо, чтобы оно стоило заноз в пальцах – когда дверь не выдержала, она нашла – крохотный прямоугольник, не больше карты памяти, Лемур почувствовала его край под пальцем – Таксистка схватила ее за запястье, Лемур попыталась подтянуть к себе прямоугольник, сильнее прижала его к подрамнику – что-то громко кликнуло – и мир вокруг растянуло и сжало, закрутило, повело из стороны в сторону.

2

Лемур не сразу поняла, что случилось. Но вот все перестало кружиться, они с Таксисткой отпустили друг друга, и Лемур услышала вой сирен вдалеке. Таксистка выругалась и выбежала из комнаты. Лемур попыталась ее догнать, но почувствовала сильную слабость и решила оставить Таксистку полиции. Осторожно, удерживая руку на стене, она дошла до пожарного выхода, выбралась на крышу, несколько раз вдохнула и выдохнула, открыла глаза – и ошалела.

Это был другой город. Нет, это был тот же город, Шарлотпилс, но он был другой. Вместо цветных исторических зданий с лицами или фигурами героинь и героев древности почти везде стояли бетонные, стеклянные, кирпичные дома или без украшений, или с простым орнаментом. Вместо парка была парковка, вместо оперы – огромная скульптурная группа – несколько людей. Сначала Лемур показалось, что они топчут кого-то, но нет, они улыбались и танцевали, и все-таки выглядели пугающими. Все остальное – устрашало. Все в городе было серым: от неба до людей на тротуарах. Цветы в клумбах, вывески, витрины – все. Серые дома, серые машины на дорогах, кроме одной, конечно. Желтая любимица Таксистки казалась неприличной на фоне остального, вызывающей, за ней мчались серые полицейские машины, но такси было проворнее полиции любого цвета и быстро исчезало вдали.