Это не моя жизнь

– Понятно, не боги, – закивал Ворзонин, присаживаясь на стул рядом. – Ты-то как? Когда спала последний раз?

– Я? А что я? – словно спохватившись, Ольга начала озираться вокруг. – Причём здесь я?! Не обо мне речь. Он всегда выходил из комы. Он знал свою дозу. Так долго ещё не было. Что-то случилось… Это на него непохоже. Он умный…

– Он у тебя классный! Настоящий мужик…

Что он несёт?! Она ж не дура, неприкрытую фальшь тотчас раскусит! Лучше помалкивал бы! Как там в рекламе – иногда лучше жевать, чем говорить?

По лицам пробежавшей медсестры и вслед за ней – двух докторов Павел понял, что дело плохо. За годы работы в медицине научился безошибочно определять подобные вещи. Скорее всего, у парня случилась остановка сердца. Ольга почувствовала неладное, рванулась вслед за медиками, но они словно ждали её реакции. Последний развернулся и загородил дорогу:

– Извините, вам нельзя сюда. Никак нельзя!

– Я должна, понимаете?.. – захлёбываясь слезами, она захлёбывалась и словами: – Он меня… почувствует. Я… помогу ему… Он мой сын…

– Знаю, что сын, знаю! – твердил коллега Ворзонина. – Но никак нельзя. Особенно сейчас.

Павел почувствовал, что сейчас его выход. Обняв Ольгу за плечи, развернул к себе и обнял. Она разрыдалась.

– Успокойся, родная, там без нас разберутся. Ты голодная?

Она посмотрела на него полными слёз глазами:

– Как ты можешь про еду?! Как ты можешь?! Сначала исчез Аркадий, потом…

– Могу! – уверенно произнёс Павел. – Я твой друг и поэтому могу.

– Что?! Ты – мой друг?! По-настоящему мне друг – мой муж!.. А что вы понимаете? Какой он…

– Ты что, Олюнь? Я наоборот хотел! Как лучше…

– Ой, да ладно! – она взглянула в его глаза. – Ну вот кто тебя просил?! Разве ты умнее остальных? Разве я не догадываюсь, с какой целью ты украл моего мужа?

– Украл мужа?! Что ты говоришь! – попытался обнять её, но она неуклюже освободилась.

– Украл, украл! Не посоветовавшись со мной! Ты подумал, что мне нужна твоя психологическая поддержка? Теперь ты видишь, что затея провалилась, ничего не выгорело. И хочешь изо всех сил… вернуть всё на круги своя! Чтобы всё было по-старому. Раз не по-твоему, так пусть по-старому! Тебе так легче жить! Господи! О чём мы говорим?!

И внезапно разрыдалась так, что упала в истерическом припадке на пол и выгнулась дугой. Павел, как мог, удерживал её. Откуда-то появились медсёстры со шприцами, кто-то прикатил «каталку»…

«Неужели всё это из-за меня?!» – отпечаталось в мозгу Ворзонина после того, как Ольгу увезли в психосоматическое отделение.

Много раз потом он будет вспоминать эти её крики, заплаканные глаза, дрожащие пальцы…

Шелест пионерских галстуков

Нет, «задавили» – это не про него. Задавить призрака невозможно. Так непременно произошло бы, будь он человеком. Сейчас же оказался на заляпанном карамельками и фантиками полу, в уши ворвалась популярная среди школьников того времени песня:

Ребята, надо верить в чудеса,
Когда-нибудь весенним утром ранним
Над океаном алые взметнутся паруса,
И скрипка пропоёт над океаном…

Своего подопечного обнаружил тотчас. Паренёк, зажмурив глаза, сосал из полиэтиленового пакета желтоватую жидкость. Со всех сторон на него сыпались упрёки: «Подпевай, Кохаберчик, не филонь!», «А ты не обоссышься, приятель?», «Ишь, присосался!»

– Как вам не стыдно! Э, отара! Как у вас языки не повываливались? – раздалось откуда-то сбоку. Доктор повернул призрачную голову на резкий гортанный голос.

Как он мог забыть про воспитательницу! Дети не могут путешествовать одни!

Пусть это прозвучит кощунственно, но низкорослую, необъятную в поперечнике грудастую особу с тремя слоистыми подбородками призраку было не жалко. Может, всё дело в том, что доктор «завис» чуть выше уровня пола и мог лицезреть её вульгарно раздвинутые целлюлитные ляжки в серо-желтоватых панталонах? Детям такое увидеть – не приведи, господи!

Почему-то он сразу обозвал её «ракетницей», вспомнив чёрный юмор фильма с Денни де Вито «Сбрось маму с поезда». Ракетница была многократно сварливей, страшней и толще той экранной героини.

Разве таких можно подпускать к детям ближе, чем на длину экватора?!

Тем временем Ракетница продолжала воспитывать вверенное ей детское сообщество:

– Много не пейте, сосунки! Остановок до Чивора не будет! Мурод, прекрати паясничать! Я вам не нянька! Заткнитесь, черти!

Тряся подбородками, Ракетница не выпускала из рук вязку, проворно орудуя спицами в толстых пальцах.

Во всеобщем гоготе, пении, рёве мотора призрак ощущал дыхание каждого, шелест всех пионерских галстуков сразу. В один момент ему показалось, что различает даже стук детских сердец. Возможно, это объяснялось тем, что жить детишкам оставалось недолго. Осознавать, что ничего не можешь предотвратить, было невыносимо.