Эсминцы и сражение на Балтике. Том 3

После революции «Севастополь» переименовали в «Парижскую коммуну», «Петропавловск» — в «Марат», «Гангут» — в «Октябрьскую революцию», а «Полтаву» — в «Михаил Фрунзе». Последний имел несчастье сильно выгореть изнутри в ноябре 1919-го года из-за пожара, возникшего в котельном отделении и распространившегося на половину корабля. Начальство долго решало, что же делать с «погорельцем». Имелся даже проект переделки в авианосец, способный нести полсотни самолетов. По другому проекту предлагалось переделать дредноут в линейный крейсер с тремя башнями. Но, в итоге, не сделали ничего и приняли решение разбирать «Михаил Фрунзе» на металл. К лету 1941-го года линкор стоял в Угольной гавани Ленинграда уже без вооружения, со снятыми механизмами и с носом, разобранным до 15-го шпангоута. А «Парижская коммуна» находилась на Черном море.

Конечно, в советское время старые дредноуты модернизировали. С 1927-го по 38-й годы переделки и дооборудования произвели на всех трех линкорах, остающихся в строю. Силуэты линкоров изменились за счет увеличения носовых оконечностей, что частично помогло решить проблему заливания первых башен. Надстройки и первая труба поменяли форму. Энергетические установки полностью перевели с угля на нефтяное питание. Установили новые командно-дальномерные посты, системы управления огнем, средства связи, а также значительно усилили ПВО. Но радиолокаторы на линкорах не предусмотрели.

Зато совсем недавно успели оснастить радиолокационной станцией эсминец «Яков Свердлов». Что и повлияло на решение командования направить соединение каперанга Малевского сопровождать "Октябрьскую революцию". Линкор «Марат», остающийся в Рижском заливе, имел возможность пользоваться целеуказаниями с РЛС крейсера «Киров», на котором тоже смонтировали радар в самые последние предвоенные дни.

На рейд Таллина они прибыли к рассвету. Их никто не бомбил и не атаковал. Столица Эстонии выглядела пока совсем мирной. Корабли по очереди швартовались к причалам и выгружали эвакуированных. Вскоре настала очередь и «Якова Свердлова» подойти к пирсу.

Александр Лебедев уже давно проснулся. Нормально поспать во время перехода ему удалось всего часа три. И виноватыми оказались не столько шумные пассажиры, размещенные во флагманском салоне, сколько все остальные эвакуируемые, которых, в отличие от важного партийца с семьей, не пустили даже внутрь корабля. Отчего они, вынужденно расположившись на палубе эсминца, всю ночь напролет не спали, а разговаривали возле двери каюты Лебедева, стоя в очередях во флагманский гальюн, который оказался для них единственным доступным туалетом.

Таллин встретил эскадру облачным небом и дождиком. Но, вскоре выглянуло утреннее солнце, в лучах которого крыши и башенки старого города заблестели, а в небе появилась радуга. Беженцы уже сошли на берег, а Лебедев все любовался пейзажем, старым городом, морем, и радугой над акваторией. День обещал быть хорошим. Внезапно Александр заметил, что по пирсу, навстречу прибывшим, к кораблю направляется знакомая фигура в морской форме. И Саша не ошибся. Его пришел встречать дядя Игорь собственной персоной. Когда он поднялся на борт, первое, что бросилось в глаза Лебедеву перед тем, как они обнялись, что дядя теперь носил форму каперанга, точно такую же, как и у Малевского. От родственных объятий рана на боку сразу заболела, и Александр непроизвольно скривился.

— Ты чего? Рана болит? — спросил Игорь Добрынин.

— Есть немного, — кивнул Саша. Он не докладывал о собственном ранении, но дядя уже откуда-то знал о нем. Возможно, Малевский предупредил дядю, а, может быть, кто-то еще на эсминце, кроме Лебедева, работал на флотскую разведку?

Впрочем, Добрынин сразу развеял сомнения:

— Малевский мне сообщил о том, что тебя ранили. Все, племяш. Пока отвоевался. Повоевал немного и хватит. Так что, с возвращением на берег!

Добрынин улыбался и не скрывал своей радости снова видеть племянника рядом с собой. Они говорили у трапа, когда к ним спустился с мостика сам командир эсминца.

— Я сразу послал шифрограмму о твоем ранении, Саша. Так что иди освобождай адмиральскую каюту. Отпуск тебе для лечения положен, — сходу сказал Сергей Платонович, поздоровавшись с Игорем.

Оказалось, что оперативное руководство флотом теперь осуществлялось именно из Таллина, и на эту базу, которую совсем недавно собирались сделать главной на Балтике, переехало много начальства, хотя самая верхушка командования пока, все же, оставалась в Ленинграде. Там же остался и отец Александра. Но, присутствие дяди радовало не меньше. Забрав свой чемоданчик из каюты, попрощавшись с кораблем и с его командиром, сопровождаемый дядей, Лебедев сошел на пирс. Уходя, он еще раз оглянулся и посмотрел туда, где на рейде стоял линкор в окружении эсминцев.

— Я все твои донесения получил. Но, о делах службы потом поговорим. А сейчас поедем в госпиталь, чтобы твою рану осмотрели хорошие врачи и назначили нормальное лечение, — сказал Игорь племяннику, пока они вдвоем шли к машине.