Если нет

Старое, а в чем-то новое
чувство начала февраля,
Небо серое, потом лиловое,
крупный снег идет из фонаря.

Но ясно по наклону почерка,
что все пошло за перевал,
Напор ослаб, завод кончился,
я пережил, перезимовал.

Лети, снег, лети, вода замерзшая,
посвети, фонарь, позолоти.
Все еще нахмурено, наморщено,
но худшее уже позади.

И сколько ни выпади, ни вытеки —
все равно сроки истекли.
(Я вам клянусь: никакой политики,
это пейзажные стихи.)

Лети, щекочущее крошево, гладь лицо,
касайся волос.
Ты слышишь – все кончено, все кончено,
отпраздновалось, надорвалось.

Прощай, я пережил тебя, прости меня,
все было так бело и черно,
Я прожил тут самое противное и вел себя,
в общем, ничего.

Снег, снег, в сумятицу спущусь твою,
пройдусь, покуда все еще спят, —
И главное, я чувствую, чувствую,
как моя жизнь пошла на спад.
Теперь бы и жить, чего проще-то,
довольно я ждал и горевал, —
Но ясно по наклону почерка,
что все идет за перевал.

Кружится блестящее, плавное,
подобное веретену.
При мне свершилось тайное, главное,
до явного я не дотяну.

Бессонница. Ночь фиолетова.
Но я еще насплюсь, насплюсь.
Все вверх пойдет от снегопада этого,
а жизнь моя – на спуск, на спуск.

Нравится мне это испытание
на разрыв души моей самой.
Нравится мне это сочетание,
нравится до дрожи, Боже мой.

2.

Но почему-то очень часто
в припадке хмурого родства
Мне видится как образ счастья
твой мокрый пригород, Москва.
Дождливый вечер, вечно осень,
дворы в окурках и листве,
Уютно очень, грязно очень,
спокойно очень, как во сне.
Люблю названья этих станций,
их креозотный, теплый чад —
В них нету ветра дальних странствий,
они наречьями звучат,
Подобьем облака ночного
объяв бессонную Москву:
Как вы живете? Одинцово,
бескудниково я живу.
Поток натруженного люда
и безысходного труда,
И падать некуда оттуда,
и не подняться никуда.
Нахлынет сон, и веки тяжки,
и руки – только покажи
Дворы, дожди, пятиэтажки,
пятиэтажки, гаражи.
Ведь счастье – для души и тела —
не в переменах и езде,
А в чувстве полноты, предела,
и это чувство тут везде.

Отходит с криком электричка,
уносит музыку свою:
Сегодня пятница, отлично,
два дня покоя, как в раю,
Толпа проходит молчаливо,
стук замирает вдалеке,
Темнеет, можно выпить пива
в пристанционном кабаке,
Размякнуть, сбросить груз недели,
в тепло туманное войти —
Всё на границе, на пределе,
в полуживотном забытьи;

И дождь идет такой смиренный,
и мир так тускло озарен —
Каким манком, какой сиреной
меня заманивает он?
Все неприютно, некрасиво,
не прибрано, несправедливо,
ни холодно, ни горячо,
Погода дрянь, дрянное пиво,
а счастье подлинное, чо.

Чужой эпиграф