— А что если нет? — шепчу я. — Что если сердечные прихоти важны для него в той же мере, как и для нас с тобой? Ведь я бы тоже сошла с ума, влюбившись в тебя безответно.
— Тогда ему придется сложно.
— И что же мне делать?
— Верить.
Прикрываю глаза, стискиваю пальцы и громко-громко выдыхаю весь накопленный в легких воздух. Думаю, небо опять беззвездное, опять черное и глубокое. Как всегда полное опасной безнадеги. Чего ему не хватает? Неужели все искры потухли? Поникаю. Сжимаю плечи парня и едва слышно спрашиваю:
— Когда вера спасала жизни?
Просыпаюсь от громкого, протяжного звука. Лениво раскрываю глаза, как-то испуганно ищу пальцами источник шума и неожиданно вижу трубку прямо перед своим носом. Ее протягивает Дима. Хочу спросить, что он здесь делает? Когда мы уснули? Как оказались в квартире? Но решаю прежде ответить на звонок.
— Да? — сонно мну глаза. — Кто это?
— Ты чем там занимаешься? Уже двенадцатый час. — Ленка вместо будильника — что-то новенькое, учитывая ее больную любовь к поздним подъемам.
Осматриваю комнату. Вижу часы, парня, играющегося на краю кровати с Аидом, и спрашиваю:
— В чем дело?
— Как в чем? Сегодня суббота. Мы едем на дачу. Забыла?
Ударяю кулаком по лбу.
— Забыла.
— Ну, молодец. Давай одевайся. Мы заедем за тобой минут через сорок.
— Мы?
— Ага.
— Уверена? — сон постепенно начинает отступать. Встаю с кровати, вытягиваюсь, медленно плетусь в ванну и сообщаю, — Артем вряд ли захочет.
— Почему? Вчера он приходил ко мне, и мы обо всем договорились.
Удивленно вскидываю брови. Когда он уже успел встретиться с Романовой? Голова туго соображает. Приходится встряхнуть ею, чтобы хоть как-то привести себя в чувство. Свободной рукой включаю холодный кран с водой. Умываюсь, затем заторможено тяну:
— Я тоже с ним вчера говорила.
— Знаю. Он рассказал мне.
— И что же он рассказал?
— Какая разница? Давай собирайся. Потом поговорим.
Не успеваю ответить. Подруга резко кладет трубку, и я удивленно замираю: что на нее нашло? Мало того, что встала бессовестно рано, так теперь еще и отказалась трещать по телефону. Может, на нее как-то повлиял вчерашний разговор с Темой? Что же он ей такое наговорил, и к чему вообще пришел? Извинился за все, что сделал, или в очередной раз попытался найти утешения в чьих-то объятиях?
Собираюсь вернуться в спальню, как вдруг улавливаю шум на кухне. Растягивая лицо в довольной улыбке, подкрадываюсь, вижу спину парня около плиты и слышу свист: знакомая мелодия. Прищуриваюсь, стараясь вспомнить. Что же это.
— Я проснулся часов в пять, и понял, что мы до сих пор на крыше, — сообщает парень, разбивая яйца о край сковороды. — Сначала, решил, что свихнулся. Но затем вспомнил: это же последствие пятнидельника.
Усмехаюсь.
— Очень бурные последствия.
— Желток любишь?
Киваю.
— Я не помню, как уснула.
— Я тоже. Знаешь, неплохо было бы спать с открытыми глазами. Вроде отдыхаешь, но все равно все видишь.
Мы ед
Спрашиваю, откуда он знает эту историю. Дима отвечает, что не помнит.
Вскоре приезжает Лена на минивэне матери. Зеленый Фольксваген паркуется перед подъездом и сигналит так громко, что я слышу звук даже сквозь закрытые окна.
Волнуюсь. Чего ждать от этой поездки? Медленно обуваюсь, искоса наблюдая за Димой. Неужели ему совсем не страшно?
— Я взрослый мальчик, — внезапно отрезает он, криво улыбаясь, — что ты так переживаешь? Не загрызут они нас.
Нас? Я нервно приподнимаю уголки рта, потому что боюсь вовсе не за свою жизнь.
— Кстати, хотел извиниться за вчерашнее. Наш разговор об Арине, и о той песне. Я…
Диму прерывает телефонный звонок. Романова кричит, говорит: мы собираемся слишком долго, и я недовольно сбрасываю, избавляясь от ее претензий.