Если небо молчит

Маргарита всхлипнула. Глаза застелил туман, горячие слезы защекотали щеку и переносицу. Минувшие события никак не желали лепиться в памяти. Когда сознание покинуло ее? Утром? Вечером? Ночью? Где она была? На улице? Дома? На работе?.. Стоп! Она вдруг отчетливо вспомнила разговор с Танкованом. Максим позвонил ей сам… И сказал, что хочет вернуться… Маргарита почувствовала теплую волну где-то под сердцем. Или это было во сне?.. Они бежали, взявшись за руки, по белоснежному песку у самой кромки воды… Черная тень догнала их, накрыла, поглотила… Нет – только ее, а Максиму удалось спастись… Жуткий сон… А звонок? Звонок был наяву! Танкован любит ее! Он хочет быть с ней, но ему мешает… Корж! Проклятый Корж!..

Маргарита застонала.

Все ее несчастья так или иначе – по его вине! Сашка, как злой гений, встает на пути, разрушая то, что уже было создано, и мешая тому, что могло бы сложиться… Звонок Максима ей не померещился, их будущая встреча – лишь дело времени, а не плод ее несбыточных фантазий, глупых надежд или помутненного сознания.

Маргарита нахмурилась, вспоминая. Танкован позвонил, когда она была на работе. Верно! Ночное дежурство только началось. Что было потом?.. Антиох. Бородач вел с ней душеспасительные беседы и пытался от чего-то предостеречь… От чего? От ненависти… От отчаяния… От чего-то еще… Он говорил, что она похожа на Гретхен из «Фауста», а та стала убийцей. Антиох боится, что Маргарита может кого-то убить… Глупость. Нелепые фантазии бородатого чудака. Хотя… кажется, ей и впрямь лезли в голову страшные мысли… Она представляла, как может расправиться с Коржом!.. Господи…

Перед глазами поплыли, сменяя друг друга, тусклые картинки. Вот – жестокое и немного насмешливое лицо Сашки… печальные глаза Антиоха… трясущиеся, слюнявые губы врача Журналова… человек с мячом – на его спине отчетливо виден номер «13» – он прорывается к воротам противника… Цифры на его майке расползаются, и вот это уже не цифры, а голодный худой пес с зубастой пастью… Футболист бьет по мячу… Гол!.. Нет, вратарь начеку. Он принимает удар…

Маргарита вздрогнула и открыла глаза. Сознание изменяет ей. Она то и дело проваливается в забытье. Но футбол ей не померещился. Его транслировали по телевизору, который работал за спиной дежурного врача… Евгений Игоревич стоял в дверях, загораживая проем, но включенный экран она увидела. И футболиста с номером «13», кажется, тоже… А потом погас свет… Правильно, все отделение оказалось обесточенным, и она еще подумала, что смотреть футбол уже нельзя. Однако врач не появился, даже не высунул носа из своего кабинета. И тогда… И тогда она пошла по темному коридору к электрощиту…

На этом – все. Воспоминания обрываются. Картинка гаснет, свернувшись в крохотную светящуюся точку, как, должно быть, на экране телевизора в кабинете Журналова.

Маргарита испуганно заморгала. Вот оно что! Оказывается, ее ударило током! Ну конечно! Она подошла к щиту, открыла дверцу и…

И тут память вернулась окончательно. Вспышка… чьи-то ледяные пальцы на шее… удар… что-то влажное и теплое ткнулось в лицо и мешает дыханию… хлороформ!

На нее совершено нападение в темном, пустынном коридоре отделения. И никто не пришел к ней на помощь. Или все же пришел? Ведь она каким-то непостижимым образом оказалась в ПИТе, подключенной к приборам жизнеобеспечения! Значит, ее спасли, но злодей успел причинить ей серьезный вред.

Ледяной ужас пронзил Маргариту. Ей пришли на память страшные слова из недавнего забытья: «Ты сама во всем виновата!.. Здесь тебе самое место. Скоро отправишься следом за бедным Струковским и подлым Битюцким! А я с удовольствием помогу тебе в этом!..»

Прозвучали они наяву или были рождены ее болезненным сознанием? Знакомый голос, только никак не вспомнить, кому он принадлежит.

«Тебе здесь самое место!..»

Она обвела безумным взглядом пространство. Палата тонула в зловещем полумраке, разбавленном дрожащим сиянием дежурных ламп. Глухая, тревожная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием светильников и шуршанием гармошки респиратора, давила на грудь, склеивала веки.

Маргарита повернула голову, насколько позволяла трубка, и вгляделась в собственную руку, пристегнутую ремешком ладонью вверх к бортику кровати. Ее поразили собственные пальцы. Они были белыми, точно их испачкали мелом. Неведомый раствор деловито бежал по трубочке от бутыли к запястью. Сразу за бортиком, рядом с хромированной стойкой капельницы, виднелась матовая крышка прикроватной тумбочки. Маргарита прищурилась. Тонкий, спутанный провод свисал с края столешницы подобно брошенному макраме. Она дернулась всем телом вбок, напрягая руку и растопырив пальцы. Запястье обожгло нестерпимой болью, а трубка респиратора шевельнулась в трахее, вызвав приступ дурноты. В глазах запрыгали огненные искры.