Если можешь - беги

— А знаешь, Трофимыч, наш прокурор тебя не поймет, если ты ему на стол эту папку положишь.

— Да какой там, к чертям, прокурор? — сердито воскликнул Колючко, и сам уже утомленный всей этой историей с Шитовыми. — Я ведь к прокурору с «делами» не хожу, ты же знаешь, у меня помощники есть… Я — что, знаю, какой опер и что конкретно в свои папки пишет? Это ты, Аркаша, к Семенову обращайся, не ко мне, — Колючко подумал немного и добавил. — Короче, ты сам с Семеновым реши, как лучше все это сделать. Все, иди. Извини, мне еще отчет писать надо…

С Семеновым адвокат Веселяк проговорил около часа. Поначалу капитан пробовал что-то возражать, потом поднялся наверх, к Колючко, спустился вниз — и сказал, что, в принципе, дело можно бы и закрыть.

— Вот и прекрасно. В среду я подойду, — сказал Веселяк и отправился в свою адвокатскую контору. Работы у адвоката, как всегда, было с избытком.

Это было во вторник. И во вторник же к Шитову неожиданно нагрянул Санек — Сашка Клишин.

Было время, когда они работали в одной бригаде и даже дружили. Плечистый и ладный, Санек слету покорял островных красавиц, как холостых, так и замужних, судьбой-злодейкой заброшенных в отделенный сахалинский поселок и тоскующих без настоящих мужчин. По счастливой случайности, мужчина всегда оказывался рядом — он, Санек. Остальные детали, право, комментариев не требуют…

Однажды Санек попытался на правах друга семьи подкатить и к Ирине, но был отвергнут. Ирина ничего об этом Шитову не рассказывала, Санек, впрочем, тоже помалкивал. Обида, однако, осталась. Такое иногда бывает, не правда ли? Ну очень нехорошо, когда тебя, молодого и ладного, отталкивает женщина, муж у которой, извините, даже морду сопернику начистить не может, потому что считает, что драка — это удел тех, кто непрочные чувства вынужден охранять с помощью кулаков. Нет, ну что с него взять, с интеллигента хренова?!

Были и какие-то другие мотивы, по которым Санек не отказался от предложения старшего лейтенанта Тарасова «слегка пощупать этого журналиста». Да и как бы ему отказаться, если Тарасов прямо сказал: «Поможешь нам — и мы глаза закроем на твои художества с рыбой, а нет… Сам понимать должен, если не дурак!» А в общем, чужая душа — потемки, когда еще было сказано… Но факт остается фактом: Клишин все-таки приехал к Шитовым, причем именно во вторник. То есть тогда, когда вопрос об Ирине был, в сущности, уже решен.

Да, это так. Вернувшись из командировки, Тарасов узнал, что, похоже, он совершенно напрасно тратил время в поселке. Конечно, кое-что себе на заметку Семенов взял, а относительно Клишина — сказал: «Похоже, он мне здесь больше не нужен. А что, этот парень должен сегодня приехать? Ну, ладно… Хрен с ним!» Что ж, и такое тоже бывает, особенно тогда, когда машина запущена на все обороты, колесики — крутятся, вертятся шестеренки и мягко шуршат приводные ремни на шкивах: попробуй, останови ее в один момент! Что ж, свою работу машина сделала, но все еще по инерции продолжает молоть-перемалывать. Сломать — жалко, выбросить — глупо. Да пусть себе работает, пока сама не остановится!

… И вот оба сидят за столом и пьют водку. На кухне они вдвоем — Шитов и Клишин, Ирина — в комнате, она дремлет и думает о том, что завтра — среда и нужно будет идти к адвокату. Господи, хоть бы поскорее завтрашний день настал!

— А меня ведь, знаешь, тоже за эту проклятую рыбу в милицию таскали, — рассказывает Санек, кривясь улыбкой в вислых «под запорожца» усах. — Представляешь, трое суток в КПЗ продержали. В наручниках! Вон, до сих пор следы остались, — и протягивает Шитову крупные запястья / пальцы сжаты в кулаки/. — Потом, конечно, выпустили, но все равно, намаялся я там, у них, в ментовке… Ну, давай, что ли, еще по одной?

Шитов слушает. Он сидит — и пьет. Сегодняшний рабочий день, конечно же, по боку… Два месяца отработки, о которых говорил редактор Воронов, вот-вот закончатся. Интересно, отпустят его из газеты или не отпустят? А если — не отпустят? Ну, тогда черт с ним, с этим Вороновым, они и так уедут. Продадут квартиру — и уедут. Улетят. Или — уплывут. Там видно будет.

— А я ведь сюда по делам приехал, — говорит Санек, и в голосе у нег начинает вибрировать некая таинственность. — Меня ребята позвали, из местных. Тут кое-кого немножко «напрячь» надо. Деньги один черт взял у напарника — и не отдает. Непорядок же? Непорядок!

— Слушай, да ведь это же рэкет, самый натуральный, — не выдерживает Шитов. Глаза у Санька искрятся вечно насмешкой:

— Да сам ты — рэкет! Говорю же тебе: один черт занял у напарника деньги и не отдает их. Понял? Взял — и не отдает! Что, в суд на него подавать? Да хрен ты деньги через суд вернешь, это я тебе говорю. Вот и приходится проблему своими силами решать… — здесь Санек конспиративно понижает голос: — Слушай, мне ребята говорили, у тебя вроде бы тоже какие-то завязки есть, да? Ты Колю-Колуна случайно не знал? Мне об этом Егор говорил… А Егора ты знаешь?