Если бы мы были злодеями

Я еще глазел на плакат, раздраженный тем, что мой друг не казался особо раздраженным.

– К черту все, – сказал я. – Не хочу, чтобы следующие две недели он пялился на меня отовсюду, как Старший Брат, который всегда следит за тобой.

– «Да, Брут, стоит над этим тесным миром

Он как колосс, а, маленькие люди,

Мы бродим меж его громадных ног,

Ища себе могилы недостойной»[40], – продекламировал Джеймс.

– И это тоже к черту.

– Ты начинаешь походить на Александра.

– Прошу прощения, но, по-моему, после вчерашнего шансы на то, что Ричард оторвет мне голову, подскочили до ста процентов.

– Помни об этом всякий раз, как Мередит будет бросаться на тебя.

– Насчет Мередит ты преувеличиваешь, – выпалил я и тотчас пожалел о сказанном.

Джеймс с подозрением посмотрел на меня.

– Только не говори, что ты повелся на ее уловки.

А там были какие-то уловки? Я не знал, поэтому промолчал.

– Будь осторожен, Оливер, – добавил он с понимающей улыбкой, как будто умел читать мысли. – Ты слишком доверчив. – Затем улыбка померкла и превратилась в гримасу. – На втором курсе она пыталась провернуть со мной то же самое.

– Пыталась – что?

– Решила, что хочет меня, и предположила, что желание обоюдно… ведь разве на свете найдутся те, кто ее отвергнет? Когда я отказал ей, она стала вести себя так, словно ничего не произошло, а потом погналась за Ричардом.

Я моргнул.

– Ты серьезно?

Он покосился на меня и ничего не ответил.

– Боже мой! – Я отвернулся и осмотрел трапезную.

На мгновение мне стало любопытно, какие секреты хранят окружающие. Как мало мы интересуемся внутренним миром других людей.

– Есть ли еще что-то, о чем я должен знать, раз уж мы об этом заговорили?

Джеймс пожал плечами.

– Вряд ли.

Если он что-то и скрывал, то выражение его лица, спокойное и невозмутимое, ничего не выдавало. Я вспомнил, как он накручивал на палец прядь волос Рен. Может, Александр прав и мы с Джеймсом оба одинаково слепы.

– Хорошо, – произнес я. – Тогда держи меня в курсе, ладно?

– Оливер, ты скоро все услышишь. От меня. Я ведь тебе и раньше все рассказывал, если считал это важным.

Я переступил с ноги на ногу. У меня было чувство, что Ричард наблюдает за мной: плакат маячил на периферии зрения ярко-красным пятном.

– Думаю, хорошая новость заключается в том, что после вчерашнего ему придется прекратить попытки сломать тебе руки в третьем акте.

– Неужели?

– А ты так не считаешь?

Он печально и рассеянно покачал головой.

– Он слишком умен для этого.

– И что теперь он будет делать? – спросил я, разозленный собственным невежеством.

– Он отстанет, но лишь на несколько дней. Он дождется премьеры. Гвендолин не будет бежать на сцену, чтобы остановить наши репетиции.

Взгляд Джеймса метнулся к плакату. Мой друг, как будто позабыл, что я нахожусь рядом с ним и опять тихо продекламировал:

– «Нет, ты скажи, во имя всех богов,

Чем наконец питается наш Цезарь,

Что вырос так?»[41]

Какое-то время я молчал, затем ответил одной из своих реплик, которая внезапно всплыла в голове:

– «Вот моя рука:

Ищи друзей, чтоб злу всему помочь,

И я не ближе всякого шагну

Ногой вот этой».

Серые глаза Джеймса сверкнули золотом, когда он взглянул на меня.

– «Значит, по рукам». – В его улыбке появилось что-то незнакомое, какая-то неистовая буйная веселость, от которой мне стало и радостно, и тревожно одновременно. Я ухмыльнулся ему в ответ и пошел следом за ним к стойке, чтобы взять стакан воды. Во рту у меня пересохло.

Сцена 6

Лицо Ричарда преследовало меня всю оставшуюся неделю, но оно было далеко не единственным. Появились плакаты и с изображением Джеймса: он был в королевском синем, а лозунг внизу гласил «ДУША РИМА».

Выглядел Джеймс не столь пугающе, но так же впечатляюще, как и Ричард. В нем было что-то бесспорно благородное. Радовали и другие рекламные фотографии: снимки Александра и девочек. Колин, наш Лепид, и я тоже участвовали в фотосессии. Все эти плакаты вывесили в вестибюле Фабрики и напечатали в студенческой газете Деллехера. Кампус загудел в предвкушении предстоящей постановки.

В день премьеры в зале не было ни одного свободного места. О выпускниках Деллехера ходили легенды, и перспектива увидеть настоящее дарование – будь то актер, художник или музыкант, прежде, чем слава унесет его прочь, – привлекала не только наших студентов и преподавателей.

Левая часть зала была битком набита местными и иногородними завсегдатаями: шекспироведами, студентами из других штатов и обладателями сезонных билетов (мы знали, что весной лучшие места будут зарезервированы для группы агентов, приглашенных из Нью-Йорка посмотреть наши выступления). Даже балкон был переполнен.