«Если», 2009 № 03

Груман не мог родиться сразу и французом, и немцем.

От «Аристотеля» была и другая польза. Он умел заставить думать, устраивал очные ставки с вашими же посылками и допущениями.

Почему вы так часто начинаете фразу с «Надо надеяться»?

Или:

Зачем жертвовать £40 в программу «Накормим бездомных», если в этом месяце вами выброшено продуктов питания общей стоимостью £45?

И верно, зачем? Я решил тратить экономнее. Съедать все, что купил. В холодильнике завалялось полпучка побуревшего латука. Я сварил пару яиц и сделал из него салат.

Впервые я заподозрил, что не все ладно, когда однажды поздно вечером, недели через три после установки «Аристотеля», позвонил Кен.

— Слышь, Джон… — Он еле ворочал языком. В трубке звякали стаканы, приглушенно смеялись люди — попойка в пабе после закрытия.

— Кен, — сказал я. — Два часа ночи, черт дери! У тебя горит?

— Джон, ты на своем компе работал?

— Естественно, я работал на своем компьютере. Позволь узнать: зачем ты звонишь мне среди ночи с подобными вопросами?

— Нет-нет. Пива больше не хочу. Нет. Виски. — Голос Кена звучал сдавленно. Я живо представил, как он стоит в своей обычной позе, зажав трубку между ухом и плечом, и знаком подзывает бармена: налей. — Нет-Нет, Джон. Ага, хорош! Само собой, чего бы тебе не работать на своем компе. Главное, в Сеть не суйся.

— Что? Почему? А почту как прикажешь читать? Эй, Кен, что с тобой?

Связь оборвалась.

Я вернулся в постель и уперся взглядом в потолок. Сон улетучился. Мысли неудержимо сносило к Дженни. Интересно, что она сейчас делает? Промаявшись с полчаса, я поднялся, пошел в гостиную, взял гитару и сдул с нее пыль. Попробовал сыграть, но струны были старые, и подстроить их я не смог.

Картинка на экране моего компьютера изображала нас с Кеном на вершине Бен-Невиса[11]. Холодный суровый пейзаж. Над безжизненными просторами (скалы, камни, развалины неведомой постройки) клубятся серые тучи. Человек в желтом дождевике и толстой вязаной шапке, сидя на корточках, помешивает что-то в кастрюльке на походной печи. От горячего супа валит пар.

Кен был в куртке и тонком джемпере, на ногах — старые кроссовки. Словно вывалился с парой приятелей из форт-уильямской пивной и вдруг вздумал ради хохмы взобраться на гору.

И взобрался.

Кен держал банку лагера, приподняв ее так, чтобы она попадала в кадр. Я в старой крэгхопперовской[12] штормовке стоял рядом — судя по всему, глубоко озабоченный благополучием брата.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… Эта картинка образцово остановила мгновение. Она выкладывала зрителям все, что им следовало знать о моих отношениях с братом.

Единственное «но». Я сроду не бывал на Бен-Невисе.

Как компьютер умудрился вмонтировать меня в этот снимок?

Когда Кен объявился, вид у него был почти сконфуженный.

— Погляди, — сказал я. — Погляди!

И защелкал мышкой, пролистывая на экране изображения. Я перед Тадж-Махалом. Странный город серебристых башен (четко просматривается уютно примостившееся среди них здание британского парламента). Аэроплан невиданной конструкции над разбомбленной равниной.

— Откуда это? — спросил я. — Я их точно не загружал.

— Да, — подтвердил Кен. — Это «Аристотель». Он старается логически увязать противоречивые сведения. Дай объясню. — Брат заозирался в поисках вдохновения. — Ага, знаю; закрой-ка глаза…

Я посмотрел на него. Грязный, помятый…

— От тебя разит, как из бочки, — сказал я. — Когда ты наконец возьмешься за ум?

Он разозлился.

— Не вижу надобности! Закрой глаза. Я попробую объяснить. Ты хочешь, чтоб я отладил твой комп, или нет?

Вечная угроза! Я зажмурился.

— И что дальше?

— Теперь представь себе апельсин. Готово? Представь, какой он на ощупь — чуть восковой, теплый. Представь, что нажимаешь большими пальцами на кожуру, продавливаешь дырки, сок брызжет тебе на руки, знакомый острый запах цитруса щекочет ноздри…

— А смысл? — полюбопытствовал я, не размыкая век.

— Будет тебе смысл. Открой глаза. Погляди на меня. И скажи: откуда известно, что пережитое тобой сейчас — плод твоего воображения, а не подлинный опыт?

— Вопрос философский? «Кто я — бабочка, которой снится, что она император»?

— Нет. Я рассматриваю факты, а не всякую философскую муть. Вот послушай, как ты определяешь разницу: клетки мозга, которые включились, когда ты вообразил апельсин, выдали более слабые импульсы, чем если б ты взаправду держал его в руках. Нейроны те же, величина сигнала другая.

— Ну если так…