«Если», 2004 № 06

— Малыш еще не родился, а уже озорничает, — объявила она, но тут же встревоженно нахмурилась. — Если ребенок не появится на свет сам, мне придется вмешаться, а это довольно опасно.

Ее ладони постепенно согревались у него на груди. Их взгляды встретились.

— А что случилось с Лаки?

— Боюсь, тоже ничего хорошего.

Озноб у нее прекратился, но она все еще ежилась от холода. Он толкнул Элуин на постель, снял туфли, сначала с нее, потом свои, и прижался к ней всем телом. Она не протестовала.

Пришлось немало потрудиться, чтобы объяснить подробности нелегких испытаний Лаки: наркомания и принудительное лечение были слишком чуждыми для Элуин понятиями.

— Запереть человека в тюрьму, держать в одурманенном состоянии, и все во имя излечения привычки к наркотикам?

Она снова вздрогнула, на этот раз не от холода, и погладила его лицо.

— А ты вынужден переживать это вместе с ним. Бедный мой!

— Но Лаки так просто не сдастся. Гривз стремится только к контролю над его деньгами.

— Ты видишь какой-нибудь выход для Лаки?

— Вижу, хотя…

Девушка вскинула голову, взглянула в его лицо и все поняла.

— Люк, это может быть опасным.

— Знаю. Но пора начинать платить по счетам.

Элуин отстранилась от него, снова погладила по щеке.

— Чем я могу помочь?

— Если я все сделаю правильно, то некоторое время пробуду без сознания. Не знаю, как долго. Несколько часов. Ты должна следить, чтобы я дышал, поскольку у меня нет опыта Лаки.

— Я сделаю все, что смогу.

Долгий поцелуй.

— Увидимся на другой стороне.

Потом Люк вошел в Сплетение. Сплетение должно было оказаться трудным даже для Лаки, с его многолетней практикой. Для Люка это был акт отчаяния. Он понятия не имел, что сотворит с ним Сплетение, добьется ли он успеха? Но он просто не мог оставить Лаки в беде, не попытавшись изменить его участь.

Что бы там ни писали в приключенческих романах, но заключенным редко удается сбежать от своих тюремщиков. Кроме того, Лаки стал жертвой человека решительного, обладающего значительной властью и, по-видимому, полным отсутствием совести и моральных принципов. Каковы шансы на то, что хорошо смазанная дверь, закрытая второпях, не захлопнется? Или на то, что обычно исполнительная сиделка не задержится, разговаривая по телефону, вместо того, чтобы проверить, как ведет себя требующий постоянного присмотра пациент? Или, что крайне подозрительного по натуре ревностного служаку-тюремщика отвлечет таинственный шум, причем как раз в нужное время? Слишком сложно надеяться на нечто подобное, и даже сказочный герой вряд ли способен совершить этот подвиг без надлежащей подготовки.

Но Люк вошел в Сплетение, Сплетение невероятностей.

— Тебе ничего не нужно, Лаки? Может, еще воды?

Над ним наклонилась Энджи, в глазах которой светились жалость и сочувствие. Лаки понял, что пребывал в тяжелом, полном кошмаров Сне. Только один раз лучик надежды посветил ему из того самого Сна.

Спасибо, Люк, каким бы образом это ни обернулось.

— Мне ужасно хочется в туалет.

Ему даже не было нужды изображать страдание в лице и голосе.

Энджи болезненно поморщилась. Поколебалась. И наконец потянулась к пряжке ремня, которым был привязан Лаки.

— Спасибо, Энджи, — кивнул он. Еще чуть-чуть — и он свободен. Осторожно согнул и разогнул руки. Чуть затекли, особенно левый бицепс. Должно быть, из-за укола. Лаки помассировал предплечье.

— Найдешь пижаму, халат и тапочки в ванной, дорогой. Я скоро вернусь.

Она вытащила кусочек картона из-под защелки, открыла дверь и торопливо вышла. Лаки прислушался, ожидая щелчка. Тишина.

Хорошо бы припереть дверь, пока замок не передумал оставаться открытым. Но Энджи, должно быть, неподалеку. Теперь, когда туалет всего в двух шагах, мочевой пузырь властно заявил о себе. И Лаки сдался.

Выбросил мыло из коробочки, сплющил ее и, вооруженный собственным вариантом «обманки», подкрался к двери. Осторожно опустил ладонь на ручку.

Не толкай. Просто тяни.

Он сжал ручку и дернул. Замок бесполезно щелкнул железным зубом, но дверь не успела захлопнуться. Лаки привалился к косяку и громко выдохнул. Потом осторожно подложил картонку на место и закрыл дверь.

Теперь побыстрее переодеться в пижаму и халат. Не слишком надежная защита в декабрьскую ночь, но все же лучше, чем нижнее белье.

Тонкие шлепанцы, конечно, тут же промокнут. Но это неважно. Пора уходить.

И тут Лаки заметил на комоде блокнот. Должно быть, Энджи оставила. Лукавая мысль осенила его. Он схватил ручку, вырвал из блокнота листок и написал:

«Ректор, я решил прогуляться и, как вы советовали, прийти в себя. Прочистить голову. Скоро вернусь. Счастливого Рождества. Лаки».