Ермак

Моя совесть что-то вякнула о мешке самородков, который я заныкал для себя, но тут же получила пару ударов по почкам и отправилась в свой угол, стеная о несправедливой доле. Я ее успокоил тем, что эти самородки пойдут на развитие войск спецназа в Российской империи.

– Достойная жизненная позиция, рад за тебя. – Касьянов чуть наклонился в мою сторону, сцепив руки на столешнице. – Чтобы не привлекать внимания, через час приносите с Дмитрием Михайловичем золото сюда. К этому времени здесь уже будет ювелир нашего дома, который взвесит и оценит золото. Полный расчет сегодня вечером. В кассе торгового дома, надеюсь, необходимая сумма наберется.

Вечером получили от Касьянова оговоренные суммы денег. Золота оказалось чуть больше девяноста фунтов, но мешок с красноватым золотым песком был оценен за меньшую сумму. Александр Васильевич внимательно рассмотрел золото во всех мешках, поинтересовался у меня, не было ли в мешках самородков, на что я честно ответил, что только заглядывал в мешки с золотом и не высыпал золото из них. На это купец сделал совершенно правильный вывод, что Лю, вернее всего, собирал самородки из добычи золота отдельно.

– Понимаешь, Тимофей, больше тридцати лет наш дом занимается поставками всего необходимого для старателей. В песке, добытом ручным способом, всегда есть самородки. Не бывает их, если добычу сортируют. Значит, не все золото ты нашел. А точнее, повар бандитов не нашел… – Купец был задумчивым.

– Скорее всего, вы правы, – я опять мысленно пнул по почкам свою совесть.

– Тимофей, ты можешь на карте показать, где был лагерь хунхузов? – обратился ко мне Касьянов, расстилая передо мной лист с картой Приамурья и Дальнего Востока.

«Да… Не пачка „Беломора“, по которой летчики в анекдоте летают, но где-то рядом», – подумал я, рассматривая карту и пытаясь найти реку Ольгакан. В течение минуты и с помощью вахмистра Шохирева определил на карте примерное место расположения лагеря хунхузов.

– Тимофей, а ты хорошо читаешь карту, – похвалил меня Касьянов.

– Готовился по географии, для сдачи экстерном экзаменов за шесть классов мужской гимназии, – ответил я.

После этого пришлось рассказывать купцу свою прошлогоднюю эпопею о предварительных экзаменах Бекетову, моей мечте и наказе деда поступить в Иркутское юнкерское училище, о предстоящем экстернате за шесть классов Благовещенской мужской гимназии. Также прошел мини-экзамен на знание немецкого и французского, а заодно и английским похвастал. В результате получил предложение от Касьянова устроиться на работу в торговый дом «Чурин и Ко».

– С твоими знаниями и умениями, Тимофей, я думаю, ты быстро свой первый миллион заработаешь, – начал убеждать меня Касьянов, озвучив свое предложение. – Впереди у дома большая работа по развитию торговли в Китае, Корее и Манчьжурии. Твое знание языков, умение обращаться с оружием и храбрость помогут тебе в продвижении по служебной лестнице в нашем доме.

– Огромное спасибо, Александр Васильевич, но я слово дал деду. Да и не прельщает меня торговая стезя. А вот подработать на проводке ваших караванов и я, и мой десяток всегда готовы. Снаряжены мы для этого очень хорошо. И родители казачат, я думаю, не будут против.

Касьянов обещал подумать, и, обсудив с ним кое-какие моменты нашего возможного сотрудничества, мы вместе с Шохиревым наконец покинули этот гостеприимный дом. Еще бы не гостеприимный, если я оставил до своего отъезда в личном домашнем сейфе купца большой мешок с одиннадцатью упаковками кредитных билетов, в основном в двадцатипятирублевых «фунтовках» и «алексеевках», на общую сумму двадцать семь тысяч пятьсот рублей. Шохирев, получивший свой процент в тысячу рублей, еле запихнул пачку ассигнаций во внутренний карман своей бекеши.

На следующий день я с утра нашел Бекетова, который очень обрадовался моему приезду. После обеда и окончания занятий в женской гимназии Петр Иванович отвел меня на угол улиц Большой и Графской, где располагалось двухэтажное здание Благовещенской мужской гимназии. В новом каменном пристрое нас в своем кабинете встретил директор мужской гимназии надворный советник Соловьев Константин Николаевич.

– Вот, Константин Николаевич, прошу любить и жаловать, – Бекетов выставил меня перед собой. – Тот самый уникум – Тимофей Аленин.

– Здравствуй, добрый молодец, – кряжистый и коренастый Соловьев с силой пожал мне руку. – Значит, хочешь экстерном экзамены за 6 классов гимназии сдать.

– Так точно, ваше высокоблагородие.

– Молодец, казак. В середине марта принесешь ко мне документы, а именно: прошение, метрику, послужной список отца, собственноручное жизнеописание. Оплатишь десять рублей в кассу гимназии, так сказать, в пользу экзаменаторов. После этого в середине апреля пройдешь предварительные испытания, а в мае добро пожаловать на выпускные испытания.

«Вот это ни хрена себе, – подумал я про себя, – сдал экстерном экзамены за два-три дня».

– Константин Николаевич, но мы же договаривались по Тимофею, – вступил в разговор Бекетов.