Ермак

Лед стал крепким в ноябре, когда ударили сразу крутые морозы и задули такие ветра, что казаки старались из землянок носа не высовывать. Зима набирала силу стремительно, валил снег, и за ночь наметало такие сугробы, что иные землянки приходилось откапывать.

Спасибо, Бояр да местные татары подсказали казакам строить двери с подветренной стороны и обязательно, чтобы внутрь открывались — иначе не откопаться. Бывало, что снаружи землянку было не найти и сугробах.

Атаманы строго-настрого следили, чтобы возле каждой землянки, у двери справа, торчал приметный бунчук. Чтобы все дымоходы были выведены правильно и всегда чисты — иначе не миновать смерти от угара. Как только стихала пурга и устанавливались хорошие дни, казаки выходили разгребать сугробы, поливать скаты валов, чистить лошадей, которые в небольшом числе были на Карачине-острове.

— Гонять! Гонять казаков по работам! — учил Ермак. -- Не давать застаиваться! Залягут по землянкам, и уныние придут — и пойдет болезнь всякая!

По субботам топили бани и обязательно мылись нее. По воскресеньям молились, часто и на морозе, потому что в небольшую часовню, срубленную над могилами кузнецов, все не помещались.

Старец и трое священников, еще с Дону, ходили по землянкам, исповедовали и причащали.

Землянки были малые: на пять-десять человек. Спали люди там вповалку и в утеснении, чтобы греться друг от друга. Там же было и оружие. Отдельно хранился порох и огненный припас; рядом ночевали снаряженные сменные караулы. Караульные стояли и у пушек, недремно вглядываясь в покрытую снегом гладь реки и заснеженные дали.

Казакам и особенно иноземцам постоянно твердили, что тут служба, а не жительство. И сперва нужно воинское дело доглядать, а потом о себе думать.

Но времени свободного было много, и казаки ладили лыжи. Бегали на реку — таскать из проруби рыбу, которой было много.

Харч был рассчитан точно и с запасом, и хоть выходило его вполсыта, а все же не голодали. Иноземцы тосковали о хлебе, голутвенные с завистью поглядывали на коренных казаков, которые ели мороженое мясо, а иной раз не брезговали и кровью коров или лошадей, которых пригоняли из Кашлыка.

Старец ругался! Бил казаков по головам, кричал, что Господь покарает язычников, что казаки видом христиане, а, оскверняясь такой пищей, обратно в татары возвращаются.

Казаки у Старца и священников прощения просили, на исповеди каялись, посты держали строго, но мороженое мясо есть не переставали. А когда Бояр угостил их оленьей строганиной — впились в нее, словно волки.

Для здоровья заваривали хвою и пили горячий отвар с медом. Больных не было. Померло несколько человек, раненных на Човашем мысу, но многие от ран оправились. Мороз не дал никакой заразе распространиться на весь лагерь.

Ради морозов казаки пошили себе из Кучумовых мехов шубы, дохи и шапки и щеголяли в таких бобрах и соболях, в каких на Москве и бояре не хаживали.

Старенький донской попик, когда и ему принесли шубу до пят из драгоценных лисиц чернобурых, только вздохнул скорбно:

— Варвары! Помилуй Господи, варвары... — но в шубу облачился.

Установилась тихая морозная погода. Атаманы завели ежедневное воинское учение. Особо обламывали иноземцев, к бою казачьему не приученных.

Учили драться в строю, учили биться противу конных, учили владеть конем, учили и рукопашному бою один на один...

С рассветом сходились плечо в плечо малые отряды, и слышалось далеко над рекою:

— Конница — справа! Прикройсь!

— Конница — сзади! Поворотись!

— Первый ряд — на колено. Целься!

— Второй ряд — целься, первый — бегом!

— Копейщики — вперед! Лучники — вперед! Второй ряд — прикрой!

Окрестные охотники специально съезжались на нартах, посмотреть на казачье учение. Особливо когда no субботам ходили они на льду реки стенка на стенку, на кулачки, без оружия.

Бились всерьез, соблюдая -жесткие правила: голой рукой не бить, лежачего не топтать, дружка дружку не калечить и супротив братьев своих не ожесточаться. И все равно снег кровавился от разбитых носов. Потому и отпаривали синяки старательно, а у вечерни истово каялись во грехах.

Ермак спрашивал каждого приезжего охотника, откуда он, каких краев, где жительство имеет. Письменные казаки все наносили на большой чертеж Сибирского ханства.

Постепенно атаманы понимали очертания страны, в которую занесла их судьба.

Они находились в центре Кучумовых владений, простиравшихся на север до моря, на восток — за Обь-реку, на запад — до Камня, теряясь на юге в Барабинских степях. Владел ханством Кучум не единолично, но северные князья, Пелымский и другие, были у него в подчинении и владели своими вотчинами.

Рядом и севернее с Пелымским князем были Кодские и Югорские земли. Скудное население, которое Кучуму дани не платило, считая себя подданными Царя Московского и оберегая хорошо ведомый Строгановым и на их деньги содержащийся Печорский северный ход через Камень. Туда кучумлянские конники не достигали — опасались местных людей и бескрайней суровой тундры. Югорские и кодские люди были настроены к воинам кучумским враждебно и убивали их бестрепетно.