Ересь Робаута: Битва за Макрейдж (ЛП)

Он чувствовал вкус крови, пепла и пыли во рту. Каждая часть его тела болела, и он мог чувствовать то, как нечто, бывшее, по его мнению, его собственной душой, медленно разваливалось, когда истощились его последние силы. Это было хорошо, решил он. Именно так следовало ощущать подобную победу.

Эонид Тиэль поднялся на ноги, когда вокруг него разваливалось святилище, его древние основания не выдержали силу сотрясений, раскалывающих мир. Стена рухнула, обнажив внешний мир. Крепость Геры разваливалась, и был виден рушащийся Храм Птолемея неподалёку. Горизонт был освещен светом невообразимо большого взрыва, который убил планету, и звуки разрушения были настолько громкими, что почти заглушали крики умирающих — почти, но не совсем. Миллиарды умирали, испытывая последние минуты ужаса и паники, когда их бог вернулся и бросил на произвол судьбы.

Пожертвованный Сын не получал от этого удовольствия, несмотря на всю браваду, которую он показывал перед Жиллиману. Он родился давным-давно на Макрейдже и теперь увидел, как его родина погибает, и это зрелище разрывало остатки его души на куски. Но это нужно было сделать.

Не так ли?

Макрейдж больше не был миром, который он помнил из полузабытых детских воспоминаний. Он превратился в обитель Ада, место, где души были прокляты с самого их рождения, превращены в слуг и жертв Богов Хаоса. Царство мучений, посвященное подпитке амбиций Жиллимана. Конечно, было бы лучше покончить с этим, истребить планету огнём и лишить Архи-Предателя легионов культистов, которых он мог бы собрать с Макрейджа для своего нового военного похода на миры Империума.

Не так ли?

Так много вопросов. Правда была в том, что Эонид не знал. Возможно, было бы лучше, если бы он умер все это время назад, во время Ереси, вместо того, чтобы выжить и оставить свою силовую броню, которую смог найти Альфа-Легион, пока он исчез в тени Истории. Возможно, было бы лучше, если бы он погиб в последующие десять тысяч лет. Лучше, если бы он погиб в бою с одним из многих, многих врагов Человечества, с которыми он боролся в течение этих долгих веков, и никогда не нашёл бы гробницу, похороненную глубоко под черным светом этой ненавистной звезды, в этом далёком-далёком секторе Галактике. Возможно… да, возможно, тогда Галактике было бы лучше. По крайней мере, храня силу мёртвого Бога внутри себя, гробница осталась бы в равновесии и не выплеснула бы свое зло на весь сектор, угнетая его миры своим губительным сиянием. В результате его действий очень многие умерли или получили судьбу гораздо хуже смерти. В прошлом, настоящем и будущем миры кричали, ибо дела Богов не связаны временной причинностью. Был ли Жиллиман прав, в конце концов? Все его действия служили Хаосу?

Нет, он не верил этому. Он не мог в это поверить.

Он многого достиг после своего попадания в Губительный Шторм, лишившись большей части своей человеческой натуры из-за чужеродной силы этой ужасной гробницы. Знание того, что должно было произойти, помогло ему обеспечивать безопасность Империума от замыслов Тринадцатого Легиона. Он не был настолько самолюбив, чтобы считать, что он один защитил Человечество от Ультрамаринов, но он знал, что сыграл в этом огромную роль. Даже если Железные Воины никогда не узнают об этом, отчасти благодаря ему Железная Клетка всё ещё держится.

Он до сих пор помнил тот ужасный момент откровения, когда он понял, что случилось с ним, когда он понял, что его переместило не только в пространстве, но и во времени. И вскоре после этого откровения пришло еще одно, когда он искал момент первого нападения Мария Гейджа на Макрейдж, решив сделать так, чтобы все происходило согласно его воспоминаниям, и обнаружил, что Пожертвованного Сына, вышедшего из Варпа, чтобы возглавить неверующих в божественность Жиллимана, не существовало. И поэтому он сделал единственное, что ему тогда пришло в голову: он стал Марием Гейджем и не рискнул изменить ход истории. Тринадцатый Легион должен был быть раздроблен, и он сделал это. Было ужасно легко сыграть роль Мария — сына, которого предал и изгнал его собственный отец, оставивший сгореть на алтаре собственных амбиций. Его судьба была слишком знакома Эониду Тиэлю.

Он сплотил недовольных и изгнанных вокруг себя, и вместе они разрушили единство Ультрамаринов, чтобы ни один Магистр Ордена не смог их сплотить. Эонид знал, что это приведет к созданию Проклятых — он узнал об их существовании в мрачных текстах, изъятых у культистов Тринадцатого Легиона во времена своей смертной жизни. Его беспокоило, как легко ему было приговорить тех, кто был его братьями, к такой ужасной судьбе, и все, чтобы он мог использовать их позже. Много ночи он провел в своих комнатах, мрачно размышляя о том, сколько от него осталось после посещения той самой гробницы.