Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе

Для особо богатых наследниц в создании подобных добрачных попечительских фондов имелся не только практический смысл, поскольку со временем они станут им денежным подспорьем, но и чисто психологический. Они, несомненно, считали капиталы в таком доверительном управлении сугубо своими. «Истинной радостью было потратить столь внушительную сумму на приобретение новой обстановки для сэра Джона», – походя обронила леди Фрэнсис Шелли по поводу 70 000 фунтов, выложенных ею за обустройство их семейного дома, ибо доподлинно знала, что именно платежеспособность определяет баланс сил в брачном союзе и заведомо склоняет чашу весов в ее пользу. Да и женщины со средствами поскромнее могли себе кое-что позволить по части самоутверждения. При всей их зависимости от условий брачного договора, если выделенные жене средства (будь то хоть капитал, хоть земельная доля, хоть даже карманные деньги) попадали в руки нейтральных попечителей, готовых исправно производить выплаты с них в ее пользу без ограничения использования ею этого дохода на собственные нужды, жена все равно оставалась в полной финансовой зависимости от супруга, который мог оказаться и непредсказуемым в своей занятости, забывчивости или угрюмости, особенно на фоне долгов [35].

Именно с выделением личной собственности Гарриет как раз и была связана основная заминка в переговорах между Фейнами и Арбатнотом. Будучи той самой точкой, где дела сердечные сталкиваются с денежными интересами, условия брачного договора редко формулировались просто и ясно. Условия могли быть самыми запутанными, но, в целом, зависели от финансового благосостояния и источников доходов двух семейств. На то, чтобы все это обсудить, согласовать, провести через юристов, составить и подписать, наконец, обоюдно приемлемое соглашение, уходили недели, а то и месяцы, да и то лишь при условии одобрительного отношения обеих семей к предстоящему браку.

У Гарриет же с Чарльзом все обстояло куда менее благополучно. Миссис Фейн пусть и дала неохотное согласие и признала необходимость готовить младшую дочь «к этой свадьбе», не выказывая в частной переписке ни малейшей радости по этому поводу. Во всем семействе Фейнов, тем не менее, преобладало переходящее в уверенность подозрение, что ничем хорошим ее брак не закончится; и у Чарльза (небезосновательно) сложилось впечатление, что все их публичные заявления насквозь фальшивы, и в действительности Фейны как были ему врагами, так и остались. Натянутые отношения между сторонами никак не способствовали компромиссу, как и стесненность Чарльза в средствах, и переговоры по условиям брачного контракта быстро зашли в тупик.

Запрошенное Фейнами денежное содержание Гарриет в замужестве и, вероятно, весьма длительном вдовстве, Чарльз объявил «сокрушительным ударом» по его финансам и «несправедливостью» в отношении двух его сыновей и двух дочерей от первого брака в возрасте от семи до двенадцати лет. Его советники категорически возражали и против выделения им невесте 10 000 фунтов единовременно при вступлении в брак на размещение под проценты, и против гарантий последующих долей из его состояния каждому ребенку, который у них появится, – при том, что самому ему Фейны не желали позволять даже прикасаться к личному состоянию Гарриет, как и выделять ему хоть какое-то приданое. «Это, по-моему, беспрецедентно, чтобы такое обременение ложилось на мужа, когда ему самому нет никакой пользы от супружеского состояния, – по меньшей мере, так говорят и мой юрист, и все мои друзья, с кем я счел правильным посоветоваться», – жаловался по осени Веру вконец разобидевшийся Чарльз.

Действительно, неготовность миссис Фейн выделять дочери хоть какое-то приданое выглядела «очень необычной» по признанию даже лорда Уэстморленда, кузена и одного из попечителей Гарриет и потенциального гаранта брачного договора. Общепринятой была практика, чтобы в обмен на прописанные в нем гарантированные суммы выплат жене на карманные расходы и пособия по вдовству со стороны мужа семья невесты выплачивала жениху (или его отцу) свою долю вклада в будущий семейный бюджет молодоженов, и возврату эта выплата обычно не подлежала (если только сумма ее не была много выше среднего), даже если жена умирала вскоре после вступления в брак и бездетной, то есть, не успев толком попользоваться выделенными мужем деньгами сама и не имея наследников, которым с них могло бы хоть что-то перепасть.