Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе

Хотя союз с лордом Стюартом удачным для богатой наследницы назвать трудно, не поворачивается язык и припечатать его как полный mésalliance [27]. Могло ведь сложиться и намного хуже для нее, сбеги Фрэнсис Энн, скажем, с учителем музыки или бравым солдатом вовсе без роду и имени. В целом, однако, дочери доставляли родителям, как правило, куда меньше головной боли, нежели их братья, по той простой причине, что у них было несоизмеримо меньше шансов познакомиться с кем ни попадя и тайком вступить в совершенно неприемлемый с точки зрения семьи брак. Вся светская жизнь дочерей с самого их дебюта проходила под пристальным наблюдением. Балы у Альмака и частные вечеринки потому только и были строго зваными, чтобы обеспечить контроль допуска на них исключительно кавалеров, удовлетворяющих минимальному перечню критериев приемлемости. Матерям приходилось с особой тщательностью подходить к отбору приглашаемых в дом и допускаемых к знакомству с дочерями – вплоть до рассаживания званых гостей за столом в порядке их перспективности как женихов. При этом самим девушкам отнюдь не возбранялось присматривать себе среди них наиболее приглянувшегося, – вот только это обычно была наиболее подходящая рыба из моря возможных женихов.

Молодые же люди, напротив, вольны были перемещаться не только по всей столице, но и по всей стране. Будучи свободными от всякого присмотра со стороны провожатых, они не только с легкостью сходились и водили дружбу с людьми за пределами круга общения их родителей, но не чурались и смешения с представителями низших классов. Потому и не удивительно, что сыновья знати раздвигали границы дозволенного гораздо чаще и шире, нежели их сестры. В то время как леди Джорджиана Леннокс своей помолвкой с лейтенантом флота Уильямом де Росом свою амбициозную мать, герцогиню Ричмондскую, всего лишь огорчила (жених был не особо богат и знатен и к тому же доводился младшим братом отъявленному волоките, якобы соблазнившему в свое время саму леди Гарриет Спенсер), женитьба младшего брата Джорджи лорда Уильяма Леннокса стала для матери куда более тяжелым ударом. Чудаковатый армейский капитан влюбился в оперную диву Мэри Энн Патон, проник к ней за кулисы театра Ковент-Гарден, познакомился, а когда та отказалась просто сделаться его любовницей, предложил ей руку и обвенчался с нею в 1824 году под хор всеобщего неодобрения. Тут все обернулось куда менее счастливо, чем в случае пусть и не самого выгодного, но вполне приемлемого с точки зрения соблюдения светских условностей брака его сестры. The Times без колебаний осудила обе стороны за выбор супруга «из другого класса общества». В то время как его гламурная жена продолжила выступления на оперной сцене без ущерба для своей звездной карьеры и гонораров, Уильям испортил себе и репутацию, и военную карьеру. В 1829 году он вынужден был выйти в отставку, по слухам, после того как герцог Веллингтон лично намекнул ему, как своему бывшему адъютанту, о несовместимости офицерского чина с профессией его жены. А кончилось все в итоге тем, что Мэри Энн, вдоволь наслушавшись инсинуаций о том, что он женился не на ней, а на ее доходах, ушла от Уильяма к солисту своей труппы, после чего брак их был расторгнут к всеобщему восторгу любителей скандалов.

Истинная ценность лондонского сезона с его социально эксклюзивными событиями и жестким кодексом приличий открылась одной матери-аристократке – леди Каролине Кэпел – лишь после того, как абсолютная необходимость ужать расходы вынудила ее с расточительным мужем и жизнерадостными дочерьми перебраться летом 1814 года в Брюссель. Джон Кэпел накопил карточных долгов на 20 000 фунтов с лишним, и пара (оба отпрыски графов) более не могла себе позволить и дальше жить в Англии, не говоря уже о том, чтобы «вывозить» дочерей, Гарриет, Джорджиану и Марию на сезон в столицу. Ретировавшись в Брюссель, где после объявления о долгожданной победе над Францией размещался британский военный гарнизон, они с облегчением обнаружили, что там все «более чем наполовину дешевле», чем на родине. Вот только тревожила леди Каролину мысль о том, как бы жизнь на континенте не вскружила головы ее девочкам. Ведь из-за войны все туристические направления материковой Европы так долго оставались закрытыми для британских посетителей, а офицеры британской армии так устали от изнурительных кампаний, что Брюссель на глазах начинала окутывать атмосфера «светского турне». Среди богатых британцев возобладал более вольный, чем на родине, кодекс поведения, прижились смелые европейские моды. Разложение окружило дочерей Кэпел со всех сторон в форме пикников и вечеринок – вкупе с полчищами отважных офицеров, готовых вальсировать с ними ночи напролет. К сожалению для безутешной леди Каролины, подавляющее большинство из них близко не располагало средствами, в которых так нуждались ее дочери-бесприданницы.