Эпоха лишних смыслов

Я хочу позвать Макса. Не вспоминая о наших отношениях, просто позвать – и вывалиться с ним наружу. У Геры действительно нашелся отличный план, проблема в том, что он провалился с оглушительным треском.

«Ты, главное, думай, что мы тебя послали на деконструкцию. А то он обо всем догадается».

И – невероятный провал. Пустой, ровный мир. Заготовка, нетронутый лист бумаги. Я щурю глаза в надежде разглядеть Макса. Ведь наш новоявленный стратегический гений велел ему прикрывать меня, ломать мир, пока я отвлекаю внимание Бориса переговорами. Две точки входа, я сразу вызываю огонь на себя, но: «Господи, Оливин, да у чувака от тебя глаза на полвосьмого, он не тронет, вешай лапшу ему на уши о переговорах и мирном урегулировании». И Макс. Молча кивает. Подтверждает.

Замечательный план, только какой псих вернется в свою уязвимую реальность, которая изначально ему и не принадлежала?

Пора выходить. Я напрягаюсь и визуализирую прорыв, потому что деконструировать просто-напросто нечего. Воздух мерцает и колеблется, как будто валяет дурака. Выхода не появляется. Я морщусь и понимаю, что мне надо домой. Очень простая мысль, основная в таких случаях. Дыхание стопорится; передо мной по линиям рисуется дверь, сотканная из чистого эфира. Белая дверь, осязаемая, обретающая плотность с каждым мгновением. Не то чтобы выход из придуманного мира должен выглядеть так, но альтернативы у меня просто нет. Я дергаю за ручку – и чувствую невероятную, невыносимую фрустрацию от того, что который месяц вынуждена плыть, как бревно, по течению. Задолбалась играть по чужим правилам.

Дверь распахивается, и вместо офиса (куда мы, ничтоже сумняшеся, и привезли черновики) я оказываюсь в белой зале с рядом таких же дверей. По сюжету, Орлеанский встречается с подобным препятствием, но, черт возьми, пустой мир – и одна сохранившаяся деталь? Не может быть. Я дергаю на себя третью справа. Серо-синие глаза Макса, перьевой «Паркер» мелькает в руках… Я почти отшатываюсь. Франкфурт, книжная выставка. Я накопила достаточно денег и спустила их все на поездку, думая познакомиться с любимым писателем подальше от России. Какое там. Куча соотечественников, эмигрантов и просто туристов, очередь в пятнадцать километров. Макс книжки закрывать не успевал, и я постепенно увядала, понимая всю идиотскость затеи, осознавая, что потратила с трудом накопленные деньги; что погналась за эфемерностью, ветром; что не все получается так, как я того хочу.

Каким, черт возьми, образом эта ситуация оказывается за двумя засовами в романе про Бориса Орлеанского? Да еще так, будто я на самом деле попала в прошлое. Все происходит с точностью до нотки, и я не в силах ни хлопнуть выбеленным дубом по косяку, ни войти внутрь. Стою и смотрю, на то, как Роза (ой, да, уже Роза) мнет в руках распечатку рассказа, не хочет подписывать книгу, хочет – рассказ. Огни начинают гаснуть, а люди – расходиться. Очень просто. Максим просидит до упора, пока не попросят, а Роза побоится подойти, потому что ей двадцать, а ему тридцать. Сейчас она… Сейчас я… уйду. Оливинская, отчаявшись прыгать на месте, осматривается и видит опустевший стенд через два ряда по диагонали, идет к нему и забирается на прилавок, чтобы разглядеть своего любимого писателя и свалить куда подальше.

Я даже лицо рукой прикрываю. Стыдно до сих пор. Потом все-таки наблюдаю через щелочку в пальцах. Прилавок поддается с первой попытки, но надо же еще развернуться и встать на ноги, держась за шаткую конструкцию. В этот момент Гамов отвлекается и внимательно смотрит Розе в спину, как будто запоминает. Я замираю на месте, потому что… Ведь… Когда она обернется, он будет подписывать книги и больше не поднимет глаз.

Дверь захлопывается сама собой, выскользнув из пальцев. Ох, поговорить бы с настоящим Максом. Выяснить, запомнил ли он меня? Потому и не подходил на презентациях?

Я дергаю за ручку. Напрасно. Заперто. Приходится наугад открывать следующую дверь. Следовать сюжету – плохо, но как деконструировать снесенный до нуля мир, посреди которого установлена ловушка? В том, что это ловушка лично для меня, я не сомневаюсь ни капли. Интересно только, мотается ли настоящий Макс в такой же – или просто не смог войти после меня?

За дверью оказывается сцена у нас в офисе. Роза выбегает из кабинета, смущенная, а Макс продолжает оборванную посредине фразу:

– Разумеется, ты прекрасно выглядишь.

Молчание. Я краснею не хуже второй версии себя.

– Долго собираешься себя обманывать?

– Мам! – укоризненно восклицает Макс.