Эпилог (СИ)

Обегаю взглядом его фигуру и облизываюсь. Сегодня чья-то футболка опять изорвется в клочья. Нет, покромсается на ровные ленточки.

Что ни говори, а это полнолуние вышло легким по сравнению с предыдущими. И хотя луна висела над лесом огромным диском, — протяни руку и дотронешься, — организм, восстановившийся после авитаминозной хвори и апатии, успешно боролся с полиморфной составляющей.

Процесс ежемесячной дрессировки проистекал при полной изоляции. Самый старший Мелёшин уважал личное пространство и не отступил от своих принципов при строительстве дома. После показушной ссоры Мэл сделал вид, что уезжает в столицу, а на деле вернулся по обводной дороге и, оставив машину у запасных ворот, проник на территорию поместья. Он договорился с охранником, и тот сделал снисхождение. Все-таки внук хозяина, а не мимо проходящий ханыга. И, наверное, Мэл пообещал что-то взамен за риск.

Ночь полной луны промелькнула для меня как один миг, а утром, почти потемну, Мэл ушел тем же путем, что и вечером. Запихал безвозвратно испорченную одежду в сумку и сбросил вниз, перемахнув следом через перила.

От меня требовалось совершить героический поступок, а именно без проблем добраться до института. В комнате я напевала, пританцовывая, а вниз спустилась расстроенной и невыспавшейся. И опять отсутствие аппетита, хандра, и обеспокоенная Зинаида Никодимовна.

— Константин Дмитриевич, считаю, что нельзя пускать недоразумение на самотек. Нужно предпринимать меры. У девочки же синяки под глазами, — донесся её голос из малой столовой.

И как компаньонка углядела синяки от недосыпа? Я же в солнцезащитных очках.

— Потерпите. Всё уладится. Милые бранятся — только тешатся, — ответил спокойно самый старший Мелёшин, звякнув чашкой о блюдце.

В "Эклипсе" отгораживаюсь матовым стеклом от водителя и охранника. Те чувствуют себя не в своей тарелке. Ерзают и нервничают. Изо всех сил стараются не косить взглядами, но получается неважнецки. Они явно рады, когда поднимается матовая переборка.

Добираемся до института, и охранник выдыхает с облегчением, сдав меня на руки Мэлу, ожидающему на крыльце. Но мы не идем на лекции, а заворачиваем к общежитию и проводим день в нашей квартирке. Я не была на четвертом этаже уйму времени и успела отвыкнуть, но сейчас мне некогда пропитываться ностальгией. Когти чешутся.

Вечером, по возвращению в алую зону, натягиваю на лицо скорбную маску, хотя рот разъезжается в коварной улыбке. Охранник выпрыгивает из машины и, открыв дверцу, протягивает мне руку. Пока иду к дому и взбегаю по ступенькам, он провожает меня взглядом. Я не вижу, но чувствую загривком.

Наша ссора набирает обороты. Мэл отказался приехать на ужин. На Зинаиде Никодимовне нет лица от расстройства. Она переживает за меня. И я переживаю за себя. Самое сложное преодолено. Осталось немного. Вторая ночь всегда легче. Не могу удержаться, чтобы не показать язык, но вовремя одергиваю себя и торопливо взбегаю по лестнице.

Пиликанье телефона. Это Мэл.

— Как ты?

— Чудесно.

Он сглатывает, вслушиваясь. Мурлыкающая игривая интонация заставляет его забыть о собственном имени.

— Запрись и не выходи из комнаты. Скоро буду.

Мэл снова приходит вечером, когда темнеет. Мы похожи на великовозрастных детишек, устроивших шпионские игры.

Потягиваюсь, разлегшись на кровати.

— Я ждала, тосковала… А ты не спешил.

Мэл нависает надо мной и целует в плечо.

— Киса, весна же на дворе. Дни прибывают. Теперь темнеет гораздо позже… Кстати, звонил дед и велел срочно мириться, — сообщает с ухмылкой. — Упаси бог, невеста топнет ножкой и откажется от свадьбы. И потраченное бабло ухнет впустую. Да еще обозвал меня по-всякому.

— Неужели?! — распахиваю глаза. — Твой дед — сама вежливость и корректность.

— Да-да. Он такой. Интеллигент с семихвостой плеткой, — хмыкает Мэл. — Ладно, шучу я. Забудь о нем. Есть дела понасущнее. Как настроение?

Отличное настроение зашкаливало.

Оно разбудило меня рано-ранехонько и вдруг озарило: Мэл ночевал со мной. Спал рядом, прижав к себе, чего уже с месяц не было, потому что нам приходилось уединяться украдкой и впопыхах, не говоря о полнолунии.

А может, глазам помогли открыться чьи-то руки на талии, щекочущее дыхание на виске и легкий поцелуй в щеку? И шепот, брошенный мне спящей. "Люблю тебя"…

Лежа в постели, я наблюдала, как собирается Мэл. Как ходит туда-сюда, насвистывая. Сначала в душ — видна полоска света из-за приоткрытой двери. Затем сборы. Мэл застегивает манжеты у рубашки, надевает галстук, пиджак, глядя в окно и о чем-то задумавшись. Целует меня и, забросив сумку на плечо, уходит на балкон. До чего романтичный момент.