Эпилог (ЛП)

— Потому что, если ты не будешь спать, завтра не наступит, потому что ты все еще в сегодняшнем дне. Вот почему мы спим, Кес. Так что сегодняшний день может закончиться, и наши мечты обретут новое начало. Ты же не хочешь разрушить эту традицию, не так ли? — Плотнее укутавшись в простыни, он улыбнулся. — В итоге, мы с мамой будем в будущем, будем жить завтра, в то время как ты застрянешь в прошлом, живя сегодня. Мы собираемся лечь спать. Это значит, что ты тоже должен это сделать.

Кес внезапно замер, его унаследованные золотые глаза впились в меня.

— Правда?

— Совершенно верно.

Нажав на его нос-пуговку, я пробормотала:

— Иди спать, малыш, чтобы у нас был хороший день. Мы поедем кататься верхом. Тебе это понравится.

Он широко зевнул, наконец позволив усталости овладеть им.

— Хороший мальчик.

Убрав руку с койки, я тихо двинулась к двери. Джетро остался, наклонившись, чтобы еще раз поцеловать Кеса. Похлопав сына по крошечной груди, он проверил, надежно ли закреплен ночник, включил радионяню и синхронизировал ее с телефоном.

Маленький мальчик, который выглядел точь-в-точь как его тезка, с дерзкими золотистыми глазами и мягкими темно-бронзовыми волосами, уютно устроился под одеялом, уже погружаясь в мечты, когда его отец прокрался через комнату ко мне.

— Ты же знаешь, что он манипулирует нами, чтобы оттянуть как можно больше минут перед сном, верно?

Я тихо рассмеялась; выйдя в коридор нашего крыла, я оставила дверь приоткрытой.

— Ты это почувствовал?

Его рука обвилась вокруг моей талии.

— Если мы не будем осторожны, он полностью обведет нас вокруг пальца.

— Эх, я думаю, что это уже произошло.

Выйдя из детской, мы направились по коридору холостяцкого крыла. Не то чтобы это было больше холостяцкое крыло. Мы превратили многие комнаты в игровые комнаты, медиа-залы и обновили спальню с помощью мягких белых и серых тонов, а не властной парчи и темно-бордовой кожи.

Это была единственная часть дома, которую мы отремонтировали и убрали символику Хоуков на стенах и в архитектуре. Остальная часть Хоуксбриджа была памятником архитектуры и истории. Было бы неправильно разрывать на части что-то настолько богатое и детализированное.

Мысль о том, чтобы не просто лечь спать, а сделать что-то большее, чем просто поспать, пришла мне в голову.

После рождения Кестрела я вернулась к бегу. Это не было рутиной. Я бежала за свободой, за миром. Я бежала, потому что это было то, что мне нравилось. Я скинула вес после родов, и вернулась к разработке платьев для своей фигуры. Шрам от кесарева сечения был просто еще одной отметиной на моем теле, доказывающей, что я прожила жизнь и победила. Но в отличие от многих других шрамов, которые я заработала, сражаясь с вековым долгом, этот я носила с гордостью, потому что он был дан мне величайшим подарком, который я могла себе представить.

И скоро у меня будет еще один подарок.

У меня был еще один секрет.

Секрет, который мне удавалось хранить гораздо дольше, чем первый. Тайно скрываю свой растущий животик оправданиями и маскарадами. Я скрывала это по двум причинам. Во-первых, я хотела посмотреть, сколько времени потребуется Джетро, чтобы понять. Я постоянно ожидала, что он внезапно уронит посуду или перестанет заниматься бумажной работой и объявит о том, что росло у меня в животе.

Но с тех пор, как Кес вошел в нашу жизнь, его состояние улучшилось. Теперь у него было двое из нас, которые любили его безоговорочно и не ходили по лезвию бритвы сверхчувствительности — ему это было не нужно. Все, на чем ему нужно было сосредоточиться, — это счастливые мысли и удовлетворение.

До того, как родился Кес, я ловила его на том, что у него был напряженный день, и пыталась успокоить его состояние, отдавая всю любовь, которой я могла поделиться. Я предоставляла ему убежище в нашей связи и держала его там столько, сколько ему нужно. Находиться в толпе все еще было для него слишком тяжело. Иметь дело с командировками случалось нечасто, так как его потребность в тишине не уменьшалась.

В начале наших отношений, когда он сказал мне, как сильно он истощит меня, как сильно он будет полагаться на мою любовь к нему, я не до конца понимала последствия того, на что согласилась.

Но теперь я сделала это, и это было самое меньшее, что я могла сделать.

Он дал мне так много. Ежедневно он отдавал мне больше себя, чем я могла когда-либо просить, и возможность помочь вылечить его после долгого дня общения с людьми давала мне силу и связь.

Но наш сын.

Что ж… он был настоящим лекарством.

Джетро достаточно было обнять Кеса, и напряжение в его глазах таяло. Напряжение в его позвоночнике исчезало, и потребность в простом молчании возникала из-за того, что он держал двухлетнего ребенка в самых крепких объятиях.

Два года.

Я не могла поверить, что в течение двух лет в нашей жизни был Кестрел Хоук II.

Мои мысли вернулись к моей тайне, когда я слегка поглаживала растущий живот.