ЭпидОтряд

— Все верно, — сказал он, чуть прищурившись, как сытый, но внимательный кот. — Так и есть. Но… так что тебе кажется самым странным и неправильным в Империуме?

— Так он же совершенный, — подозрительно взглянула на пастыря девушка.

— Империум совершенен, как продолжение Императора, разумеется, — согласился пастырь. — Но существует он в ощущениях и понимании множества людей. Поскольку если бы не было людей, то не было бы Империума, верно?

— Э-э-э… да, — осторожно согласилась ученица.

Ей не было страшно, за несколько очень полезных лекций-проповедей она уже поняла, что Священник не собирается тащить ее в атомную топку за неправильный ответ. Слугу Экклезиархии вполне искренне волновали душа и вера новой послушницы, он делал то, чего не удосужился никто в этом мире — рассказывал, как устроена гигантская империя миллиона планет, кто такой местный бог и так далее. Но девушка старалась не забывать, что имеет дело с религией, а за нее могут и сжечь. Наверное.

— Ты человек, не так ли? — строго посмотрел Священник на Ольгу. Та быстро кивнула.

— И у тебя есть свое мнение об Империуме.

Ольга с мучительной тоской посмотрела на кольчужный воротник Священника. Она чувствовала себя школьником с невыученным уроком, когда нельзя отвертеться и надо что-то отвечать.

— Не пытайся угадать, что хочу слышать я. Скажи, что думаешь ты.

— Ну… в общем… того, — промямлила девушка.

— Да? — ободрил ее служитель культа.

— Он… неправильный, — последнее слово девушка буквально прошептала.

— Отлично! — поднял указательный палец монах.

— Чего?

— Я тебе уже говорил, дитя, — строго напомнил Священник. — В нашей работе нельзя быть безверным. Это не просто опасно, это путь к смерти, а также вещам куда более страшным.

Ольга хотела было спросить, что может быть страшнее смерти, но прикусила язык.

— Но сама по себе вера это лишь щит, — продолжил Священник. — Надо уметь отражать им удары, которые наносят враги человечества. Ты в сомнениях, и это хорошо, это значит, что мы видим слабое место, которое надлежит укрепить здравым рассуждением. Так что же тебе кажется неправильным?

— Ну… Он огромный, — Ольга развела руками, словно подчеркивая необъятность империи всех людей. — И всех сжигают. Все верят…

Она умолкла, чувствуя, что запутывается, не в силах выразить словами ощущение общей неправильности, несоответствия идеи грандиозной космической империи дремучему фанатизму.

— Космические корабли летают, но технику чинят с молитвами… Черт! — она стукнула кулачком по колену, обозленная пониманием ограниченности словарного запаса.

— Откуда ты? — очень серьезно спросил пастырь. — С какой планеты?

— С Земли, — честно ответила девушка.

— Это, наверное, очень еретическая планета, — задумчиво протянул Священник, и Ольга почувствовала, что ей становится холодно.

— И, похоже, неплохо развитая — достаточно, чтобы собирать бытовые автоматы, когитаторы, простые машины, воксы… Тебя не пугает техника, ты, возможно, даже в общих чертах представляешь, что такое электричество или атомный котел. Поэтому тебе кажется, что теократия это неправильно. Верно?

Доотковенничалась…

— Что ж, по крайней мере, ясно, зачем ты здесь, — как ни в чем не бывало, сказал Священник. — Тем интереснее задача.

Ольга промолчала, глядя на цепь, который был подпоясан монах. Хотелось плакать, залезть под полку и чтобы проклятый урок поскорее закончился.

— Давай представим, что ты… — пастырь задумался. — Ну, скажем, избранная дочь Императора. В духовном смысле, разумеется. И Он призвал тебя для того, чтобы упорядочить свое наследие. Представила?

Ольга молча кивнула и засопела, стараясь не уронить слезу.

Пастырь задумчиво глянул на металлическую стену, в которой была прорезана смотровая бойница.

— И вот перед тобой миллион планет. В действительности их конечно намного больше. На самом деле никто не знает, сколько.

— Правда? — поразилась Ольга, даже забыв от удивления, что почти готова разрыдаться.

— Да, — кивнул Священник. — Попробуй представить миллион чего нибудь. Песчинок, монет, людей. Это невероятно много.

— Ага… Ольга представила себе тысячу тысяч пуговиц. Точнее попробовала вообразить, получилось довольно плохо.

— Но для простоты будем считать, что их ровно миллион и ни одной больше, — вернулся к вводной Священник. — И все разные. Среди этого миллиона нет двух одинаковых. Где-то после темных времен еще ходят с дубинами, а где-то строят космические корабли. На одной планете мужчина и женщина вступают в брак, на другой человек женится или выходит замуж за всех членов семьи супруга, как у меня на родине.

— А это как? — ольгины глаза расширились, как блюдца.

— Непросто, — скупо улыбнулся Священник. — Но думаю, суть вопроса ты поняла. Так вот, перед тобой миллион планет, и надо, чтобы все они жили как единый организм. Иначе Империум распадется, снова придет эпоха распада и гибели, как уже бывало. И что же ты сделаешь?

— Ну как… — Ольга наморщила лоб. — Надо для всех установить одни и те же правила.