ЭпидОтряд

Ненадолго забрел Фидус и попробовал как-то разговорить соседку, одобряя новый глаз, но выглядело это вымученно и натужено, как бесполезная обязаловка. Как весь минувший день. Ольга и Крип немного посидели, страдая от взаимной неловкости, затем Фидус пробормотал что-то насчет ухода за Люктом и вернулся к себе, плотно занавесив купе.

Вот тут-то послушница Ольга оторвалась по культуре на всю катушку, залипнув на "Рыцарях" едва ли не до позднего рассвета, поспав до утренней побудки от силы пару часов. На ольгино счастье следующий день почти до мелочей повторил предыдущий, только прошел еще более вяло и занудно. Когда стемнело, подкрались изгнанные прежде симптомы — безотчетный страх и постоянный озноб. В тенях чудился горелый оскал Пыхаря. Ольга даже кашлянуть боялась, от любого резкого движения лихорадка запускала холодные когти в суставы. Тревога понемножку собиралась, как загущаемый в кастрюльке сироп, напоминая о сатанинском доме, разрисованном ультрафиолетовыми чернилами. В ушах звучал далекий безнадежный плач и казалось, что где-то вдалеке несчастный и сумасшедший послушник вопит: "Дитя! Дитя!!!".

Идти в лазарет за какими-нибудь таблетками не имело смысла, вся поездная медицина была заточена на грубую и функциональную хирургию. Глупости наподобие тревожных настроений и головной боли приравнивались к попытке дезертирства, а бессонницу наверняка оценили бы как симптом лени, признак дурной подготовки очистителей. Ольга прокрутила еще несколько серий "Зуэна", а после решила, что надо повторить уже испытанное средство. Кроме того у девушки накопились вопросы по сериалу.

Перед тем как постучаться к Берте, Ольга хотела незаметно перекреститься, но руки сами собой сложились в аквилу, так сказывались сотни, а может и тысячи механических повторений, быстро формирующих привычку.

— Чего? — неприветливо рявкнула БоБе, и девушке показалось, что наставница быстро спрятала в карман что-то небольшое и прямоугольное, как фотокарточка или, по-местному, "пикт". От грозного рычания подносчица ощутила себя собачонкой, которая прямо сейчас, не сходя с места, напрудит лужу.

Несмотря на суровое начало, переговоры заняли считанные минуты и закончились на удивление легко. Ольга скромно попросила разрешения еще раз отлучиться в третий вагон, чтобы, не откладывая дело, замолвить перед техножрицей словечко насчет сервитора и танка. Берта сразу согласилась, впрочем, сурово предупредив о необходимости вернуться до отбойной сирены. Вот и все, собственно.

Быстро надевая свитер, Ольга мучилась вопросом — а что за фотка была у наставницы? Явно личное и важное, пикты с божественным ликом Императора так не прячут. Может у злобной бабищи есть какая-нибудь семья или даже товарищ? А может и кто-то более близкий?..

Энтузиазм и легкая встряска по ходу общения с командиршей даже заставили на время позабыть о голосах в голове. Те, впрочем, не заставили себя ждать и вернулись под открытым небом, на холодном ветерке. Ольга обратила внимание, что лампы и фонари странно моргают, словно по району идут перебои с энергией, слабенькие, но заметные.

* * *

— Вот! — короткий толстый палец инквизитора указал в некую точку, где с точки зрения Эссена не происходило ничего. И… снова ничего. Помощник уже хотел, было, задать наводящий вопрос, но тут началось.

В россыпи желтоватых огоньков один мигнул, так слабо, что Эссен подумал — нет, показалось, обман зрения. Слишком много работы и мало сна. На мгновение в лишенной воображения голове помощника промелькнула мысль о том, что пожилой инквизитор вошел в тот возраст, когда заслуженные дедушки начинают чудить, подменяя эксцентричность придурью и капризами.

Но тут оранжево-красная точка снова мигнула. И погасла.

— Гнев Императора, — прошептал Калькройт, сжимая кулаки.

И еще одна точка мигнула, запульсировала, как дрожащий на ветру огонек свечи, затем исчезла. Затем третья. Четвертая. Черное пятно медленно и неумолимо расползалось от центра столицы, как могильная клякса.

— Что это… — прошептал Эссен. Он уже много лет служил патрону и немало повидал, однако впервые картина бедствия оказалась настолько масштабной, стремительно развивающейся.

— Думаю, процесс вошел в ту стадию, когда ему нужно больше энергии, — с убийственным хладнокровием предположил инквизитор. — Или в центре столицы рвануло так, что реакция пошла, словно круги на воде.

"Рвануло" Калькройт произнес с таким выражением, что сразу было ясно, инквизитор имел в виду отнюдь не взрыв.

— Господин! — воскликнул Эссен. — Надо!..

— Не надо, — Калькройт властно поднял руку и выставил ладонь ребром. — Император снова призывает нас к служению и подвигу, а мы, разумеется, подчинимся зову. Однако поспешим медленно.

— Но… — Пале осекся, вспомнив свое место и обязанности. Господин умен и опытен, ему лучше знать, если он говорит, что не следует спешить с чем-либо, значит, в том нет нужды.