Эпидемия

— Митя, что там с Атлантикой?! — вырывается у меня.

— С чем?

— С Атлантическим океаном!

— А разве есть такой океан? — недоуменно переспрашивает официант.

Август — сентябрь 2019

Бакалда — Волгоград

Жест доброй воли

— Лишить инвалидности? Меня?! — Иван Петрович с угрожающим видом потянулся за костылем. — Вконец оборзели?

Пришедшие, оробев, встали со стульев и на шажок отступили к дверям. Пенсионер был страшен.

— Не знают уже, чем достать! — бушевал он. — Ишь, чего удумали! Инвалидности лишить!

— Да вы дослушайте сначала! — взмолился один из троицы чиновников. — Мы вам добра хотим, а вы к нам, я не знаю… как к нелюдям каким-то!

— Нелюди и есть! — окрысился инвалид. — Оборотни беспогонные! Еще и глумится — добра они хотят! А ну пошли отсюда!

Он воздвигся во весь свой внушительный рост, одной рукой опираясь на стол, другой занося костыль. Нервы пришедших не выдержали, и трое кинулись прочь. В безопасности они себя ощутили, лишь оказавшись в лифте.

— Что это было? — ошеломленно спросил один. — Почему он нас выгнал?

— Может, не так понял? — неуверенно предположил второй.

— Все он понял! — буркнул третий. — Нелюдями назвал… оборотнями…

Они вышли из подъезда и в подавленном молчании двинулись в сторону своего джипа.

— Вот тебе и жест доброй воли! Первый раз в жизни встречаю существо, отказавшееся от исцеления…

— Боятся… Не доверяют…

— Почему?

— Трудно сказать…

Трое встряхнулись по-собачьи — и облик их волшебным образом изменился. Взамен трех официальных лиц на тротуаре теперь стояла троица голеньких гуманоидов с миндалевидными выпуклыми буркалами.

Одновременно встряхнулся и джип, обратясь в комфортабельную летающую тарелку.

Все это видел из окна Иван Петрович.

— Ишь, разлетались… — проворчал он, проводив недобрым взглядом исчезающий в зените инопланетный космический аппарат. — Умники! Ну приделаете вы мне ногу, а дальше куда? На биржу? А жить на что? На пособие по безработице? Нашли дурака!

Июль 2019

Бакалда

Они тебя защитят

Памяти Роберта Шекли

— Ты! Прессованный! — хрипло сказали из темноты.

А он так надеялся благополучно миновать этот сгусток мрака у второго подъезда… Господи, взмолился он. Там же темно, там ничего не видно… Что тебе стоит, Господи! Помести туда двух миролюбивых алкашей… Сидят на лавочке, толкуют меж собой… и у кого-то из них кликуха Прессованный…

— Оглох?.. Стоять!

Зря… Зря ты так, Господи…

Остановился. Заискивающе улыбнулся во мрак.

— Вы… мне?..

Омерзительный хриплый смешок, вылупившийся из тьмы, ничего доброго не сулил.

— Тебе-тебе…

Должно быть, там, во мраке, встали со скамьи и двинулись навстречу жертве, поскольку чернота у подъезда зашевелилась — и вдруг со звоном начала разбухать, поглощая поочередно семиэтажку, скудно освещенный двор, звездное небо над головой, а заодно и нравственный закон внутри обмякшего разом Никанора Вдовина.

«Может, оно и к лучшему… — беспомощно успел подумать он, оседая наземь. — Станут бить — ничего не почувствую…»

* * *

Будучи приведен в сознание, Никанор обнаружил, что сидит на скамье, что лампочка светит вовсю, а над ним склоняются два относительно молодых человека вполне интеллигентной наружности. Один держал руку на пульсе, другой внимательно смотрел в глаза.

— Вы в порядке?

— Да… — слабо отозвался потерпевший. — А где… эти…

— Какие?

— Понимаете… — сказал он. — На меня хотели напасть…

— Никто на вас не нападал, — хмуро ответил тот, что проверял наличие-отсутствие сердцебиения, и Никанор чуть не вздрогнул, услыхав знакомую хрипотцу. — Вы позволите?

Молодой человек укрепил на запястье Никанора тоненько пискнувший браслет, достал плоский приборчик, включил.

— Однако! — подивился он. — Ничего себе реакция… Вы всегда такой нервный?

Возвращенный к жизни обиделся, снял браслет, вернул.

— Спасибо за помощь! — буркнул он и хотел встать.

— Погодите! — последовал приказ — и Вдовин замер, уразумев, что беды его еще не кончились.

Молодые люди коротко посовещались.

— Что скажешь? — обратился один к другому.

— Чуткий больно… — уклончиво отозвался тот. — Слишком хорошо — тоже нехорошо…

— На тебя не угодишь! — Хриплый спрятал аппаратуру и снова повернулся к Вдовину. — Тут за углом круглосуточное кафе. Вы не против, если мы зайдем туда и выпьем по чашечке кофе? Понимаете, у нас к вам деловое предложение…

«Сейчас похитят», — ахнуло внутри, и Никанор едва не потерял сознание вторично.

* * *

Не похитили. Действительно привели в кафе, однако сердчишко продолжало неистово колотиться. Было от чего. Расположились почему-то не в зальчике, а в чьем-то служебном кабинете, выглядевшем, следует сказать, довольно странно. Вместо плафона с невысокого потолка свешивался беспилотник о четырех пропеллерах, да и на письменном столе тоже громоздилась какая-то загадочная машинерия. Это в кафе-то!

Пришла снулая девица с подносом, освободила от бумаг стеклянный журнальный столик, расставила чашки, вышла. Хриплоголосый (назвавшийся, кстати, Александром) поднялся и прикрыл за ней дверь поплотнее.

Стало совсем не по себе.

— Да вы пейте, пейте…