Енот-потаскун

Спасибо за два лишних «у», Наташа, приятно. Сегодня у нас будет праздник.

Она получила свидетельство о разводе, а я сдал последний зачет. Ну как последний, в декабре все начнется по новой. Но это потом. А сегодня отметим.

Чуть больше месяца назад мы сидели в «Баден Бадене» и снова решили пойти туда же. Как будто это теперь такое наше секретное место. Я немного задержался, она уже ждала меня там.

— Ну, за тебя? — я поднял бокал. — За то, что все наконец закончилось.

— Остался штамп в паспорт. И кучу документов поменять.

Я прикусил язык, потому что чуть не сказал лишнего. Нет, не лишнего, а… несвоевременного. Про документы, которые, может, не стоит пока менять.

— Это уже технические моменты. Главное, что все позади.

— Да, — кивнула Наташа. — Даже не верится.

Вечер был немного странный. Не такой, как месяц назад, после заседания суда. Не мажор, не минор, что-то такое… усталое. Ждешь чего-то, ждешь, а потом оказывается, что сил на радость уже и нет. Еще и одиннадцати не было, когда Наташа спросила чуть виновато:

— Может, пойдем? Мне завтра с утра на смену.

Мица я оставил на стоянке у ресторана, но пешком, как в прошлый раз, не пошли, сели на маршрутку. Дома, стягивая сапоги, те самые, из «Галереи», Наташа попросила сварить кофе.

— Я пока сполоснусь быстренько.

— Куда тебе кофе еще? — проворчал я, выпуская Тошку из клетки. — Спать надо. Сама сказала, вставать рано.

— Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас уснула? — улыбнулась она, и я, закрыв глаза, прислонился к дверному косяку.

Вот этой ее улыбки мне не хватало весь вечер. Лукавой, дразнящей, от которой часы сразу на полночь. И настроение подпрыгнуло следом. Тошка, полоская в тазу кусок вареного мяса, посмотрел едва ли не с насмешкой: ну ты и влип, братан.

Я варил кофе в турке и мурлыкал под нос прицепившуюся песню.

— Что это? Мелодия знакомая, а вспомнить не могу.

Я обернулся. Наташа стояла на пороге — короткий халатик, волосы заплетены в косу.

— «Ой, да не вечер», — я протянул ей чашку, налил себе. — По радио услышал утром, теперь не отвязаться.

— Спой. Мне тогда, на даче, очень понравилось, как ты поешь.

— Гитары нет.

— А ты без гитары.

Немножко неловко, но так же приятно, как два лишних «у» в сообщении. Сел за стол, чашку поставил. Наташа напротив — коленями на стул, локтями на стол. Лицом к лицу, глаза в глаза. Я пел тихонько, она смотрела на меня — какой это был взгляд! Как будто ничего больше между нами не стояло. Никаких страхов, никаких сомнений. Я замолчал, она протянула руку, коснулась моей щеки. Я поймал ее ладонь, поцеловал.

— Наташ, я…

Телефон.

Какая сволочь придумала телефоны?!

— Извини.

Взяла, посмотрела на экран, удивленно вскинула брови.

— Привет… Да? Ну… не знаю. Катерина нас не сожрет?.. Думаешь? Ну ладно. Пока.

Нажала на отбой, выпятила забавно губу.

— Внезапно у меня завтра выходной. Вместо послезавтра. Светка попросила подменить.

— Ну так хорошо, — обрадовался я. — Мне тоже с утра никуда не надо.

— Хорошо-то хорошо… — она задумчиво покусывала изнутри щеку. — Только ничего хорошего. Катерина, начальница наша, опять боговать будет. Ее вечно бесят все наши замены-обмены. К тому же мы послезавтра с Ольгой окажемся вместе, а она нас теперь старается в одну смену не ставить. Типа, болтаем слишком много. И вообще у нее на меня зуб.

— Почему?

— Да просто так. По факту бытия, — Наташа в три глотка выпила кофе, словно торопилась куда-то. — У нее проблемы с личной жизнью. Если одним словом, то недотрах.

— Бедная женщина, — я лицемерно покивал головой.

— И не говори, — вздохнула Наташа. — Как же я ее понимаю.

— Что?!

— Ну а что? Сидит тут какой-то, песни поет…

Я встал, сдернул ее со стула, перекинул через плечо и укусил сквозь халат за попу.

— Ладно, малявка, уговорила. Пойдем лечить твою прискорбную болезнь.

Она немного подергалась, изображая негодование, и довольно повисла тряпочкой. Я принес ее в комнату, захлопнув ногой дверь перед Тошкиным носом, положил на кровать и потянул пояс халата. И — как всегда — закружилась голова от ее запаха, от ощущения прохладной, отливающей шелком кожи под ладонями.

Я снял рубашку, и Наташа, приподнявшись, потянула вверх футболку — как в самую первую ночь. Стащила, бросила куда-то. Легко, едва касаясь, пробежала пальцами от груди по животу, нетерпеливо расстегнула ремень. Я гладил ее волосы, расплетая косу, перебирая пряди. Ее губы и язык обжигали огнем, который разбегался по всему телу длинными тонкими искрами, черными с красным и золотым. Я словно бежал стометровку и слышал только свое судорожное дыхание.

Точка невозврата. Короткий взгляд снизу вверх — как зеленый сигнал светофора. Две горячие вспышки слились в одну, вбирая в себя все тело, сжимая его, как пружину, чтобы потом отпустить с последним выдохом — как будто действительно последним.

— Мы ничего не перепутали? — вдохнув наконец, я лег и подтащил ее к себе. — Надо было бы наоборот. Ладно, верну с процентами.

— Сразу видно финансиста, — Наташа перекатилась на живот и потянулась по-кошачьи. — Считай, что это был кредит. В микрофинансовой организации. Тыща процентов годовых.