Эннеады

10. Итак, это истинно-сущее в самом себе пребывает всей своей премудростью и ни во что другое само не входит, но за то все прочие вещи устремлены к нему, и это страстное стремление указывает им, где оно находится. Стремление это похоже на ту настойчивую любовь, которая готова проводить дни и ночи у дверей того, кого она любит, которая хочет находится всегда подле красоты, движимая желанием владеть ею и считая за счастье участвовать в ней. Подобно этому и любящий красоту сверхчувственную не овладевает ею самой, а только находясь вблизи ее, наслаждается участием в ней, между тем как она в самой себе пребывает; и вот почему многие любят одну и ту же красоту, любят ее притом во всей ее цельности, и если владеют ею, - по мере своих сил, то владеют или по крайней мере желают владеть ею во всей ее целости. Разве мыслимо, что это истинно-сущее не довлеет для всего /что в нем участвует/, пребывая в самом себе? Оно довлеет для всего именно потому, что пребывая в самом себе /как единое целое/, в то же время красотой своей присущее всему во всей своей целости.

Подобно красоте и мудрость присуща всему /что участвует в ней/ во всей целости, а не так, что одна часть ее здесь, другая там, ибо смешно было бы думать, что она нуждается в месте, так как, ведь, она совсем не то есть, что белизна /в теле/ и вообще не есть что-либо телесное. Поэтому правда, что все мы участвуем в мудрости, то несомненно также и то, что сама мудрость пребывает в себе как единое целое, и когда мы участвуем в ней, то имеем не разные части ее, а всю целиком, притом так, что та целостная мудрость, которую ты имеешь, есть не иная, а та самая, которую целиком я имею. Некоторое подобие этого отношения /многих к единой мудрости/ представляют народные собрания и всякие совещания, на которых все присутствующие всегда одно лишь имеют в виду - прийти к одному мудрому решению: тут каждый в отдельности как будто не способен мудроствовать, а собравшись вместе и соединившись в рассуждении об одном и том же, все поражают, или точнее находят одну для всех мудрость /т.е. одно всем являющееся как самое мудрое решение/. Да и что в самом деле могло бы разделять друг от друга умы, так чтобы они не объединялись в одном и том же /всеобъемлющем/ уме? Но, хотя все мы, как умы, совмещаемся /в этом одном уме/, нам кажется, что нет /что мы отдельны и от него и друг от друга/ на подобие того, как тому, кто касается одного и того же предмета различными пальцами, кажется, что касается каждый раз все иной и иной вещи, или как тому, кто ударяя по одной и той же струне лиры /различными пальцами/, кажется.