Эннеады

9. Если согласиться, что все стихии, по образовании их, составляют одно целое, имеющее форму шара, тогда нельзя уже допустить, что этот шар произведен многими деятелями, из коих один произвел одну часть его, другой другую, но необходимо признать его произведением одного и того же создателя, притом такого, который в действии создания шара присутствовал нераздельно весь, а не производил одну часть его одной своей частью, другую другой, ибо в последнем случае. Но понятно, что такое единое неделимое начало не изливается же само во всю массу производимого им шара, а напротив, шар весь на нем его силой держится, другими словами, одна и та же жизнь проникает и охватывает весь шар, который таким образом весь содержится в той одной и той же жизни /а не она в нем/. Таким то образом все, что содержится в этом шаре /во вселенной/, объемлется и проникает одной и той же жизнью, и все души составляют одну душу, которая вследствие этого есть единая и вместе бесконечная. Вот почему некоторые философы выражались, что душа есть число, а другие прибавляли, что душа увеличивается вместе с числом, желая дать понять, что нет ничего такого, в чем бы отсутствовала душа, что она везде и в всем, не переставая в самой себе быть тем, что она есть. Это значит, что если бы мир мог стать еще большим, чем каков он есть, то и тогда у души достало бы сил на все и вся, потому что и тогда он весь содержался бы во всей душе /т.е. универсальной/. таким образом выражение: "душа увеличивается вместе с числом" следует понимать не в буквальном, а в том смысле, что душа, не смотря на свое единство, не отсутствует ни в чем, присутствует везде, ибо единство ее вовсе не есть такое, которое подлежит намерению и какое свойственно той или иной природе /телесной/, которая тщетно претендует быть единой и касается единой лишь насколько участвует в истинном единстве. В строгом смысле лова единое есть только то бытие, которое не составляется из многих особых частей, а иначе постепенное отнятие каждой из его частей повело бы к уничтожению его единства и целости, потом то, которое не отделено никакой границей от всего прочего /многого/, а иначе ему пришлось бы или не досягать до всего: если бы это все оказалось большим, чем оно, или растягиваться в желании стать в уровень со всем, и касаться частей этого всего своими частями, вместо того, что присутствовать во всем везде во всей своей целости; а кроме того, так как при такой своей раздробленности, оно не составляло бы одного непрерывного сосредоточенного в себе целого, то ему самому неизвестно было бы, где оно находится. итак, если это бытие есть единое в истинном смысле слова, если единство составляет саму сущность его, то оно должно известным образом содержать во власти и силе своей и противоположную природу, т.е. множество; мало того, необходимо, чтобы оно, это множество, имело не вне себя, а у себя и от себя, другими словами, чтоб оно, будучи единым, вместе с тем было многим и бесконечным. Будучи же таковым, оно везде является во всей своей целости как единый разум, который сам себя обнимает и обнимая или содержа себя в самом себе, нигде не удаляется от себя, но везде пребывает в самом себе: он не отделяется местом и от всех других вещей, ибо он существовал прежде всех тех вещей, которые существуют в форме пространства; он не имел в них никакой нужды, напротив, они нуждались в нем как в своей основе, но не смотря на то, что все они на нем были утверждены, он все-таки продолжает незыблемо пребывать в самом себе, и если бы как-нибудь он двинулся /из себя/, тогда все прочие вещи тотчас погибли бы и исчезли, лишившись в нем той основы, на которой все утверждаются. Но, не может быть никакого разумного основания для того, чтобы он, обладавший совершенным бытием благодаря тому обстоятельству, что пребывает в самом себе, вдруг отчуждался от себя, удалялся из себя и вверил вое существование той неверной изменчивой протяженной природе, которая для своего сохранения сама в нем нуждается.