Эмма

Однако несмотря на наслаждение, которое она испытала от письма, несмотря на то, сколь оно было лестно, Эмма, сложив его и вернув миссис Уэстон, поняла, что ее чувства от этого теплее не стали, что она по-прежнему может спокойно прожить без его автора, а он должен научиться прожить без нее. Ее намерения не изменились. К решению отказать теперь добавились новые увлекательные планы о том, как затем его утешить и осчастливить. То, как Фрэнк Черчилль упомянул Харриет, как назвал ее «милой подружкой», натолкнуло Эмму на мысль о том, что Харриет могла бы занять ее место в его сердце. Возможно ли такое? Вполне. Харриет, конечно, умом ему отнюдь не ровня, но ведь очаровали его ее милое личико и наивная простота манер, да и возможное знатное происхождение – в ее пользу. А уж для нее подобный союз был бы и выгодным, и радостным.

«Нет, лучше мне так не рассуждать, – спохватилась она, – не стоит даже об этом и думать. Знаю я, насколько всякие домыслы опасны. Но в жизни и не такое бывает, и когда все нынешние чувства угаснут, это станет подтверждением нашей настоящей бескорыстной дружбы, которую я уже с удовольствием предвкушаю».

Эмма утешалась мыслями о судьбе Харриет, хотя, пожалуй, было бы разумнее иногда сдерживать порывы своего воображения, и перед ее глазами теперь имелось тому подтверждение. Равно как приезд Фрэнка Черчилля, будучи самой свежей новостью, вытеснил из хайберийских разговоров помолвку мистера Элтона, так и теперь, когда Фрэнк Черчилль исчез, дела мистера Элтона быстро заняли его место. Был назначен день свадьбы. Скоро он вернется в Хайбери, и не один, а с невестой. Не успели обсудить первое письмо из Анскома, как все уже заговорили о «мистере Элтоне и его невесте», а Фрэнк Черчилль был совершенно позабыт. Эмма слышать уже не могла о мистере Элтоне. Она провела счастливые три недели без единой мысли о нем, и Харриет, как ей хотелось надеяться, в последнее время оживилась. По крайней мере, предвкушение бала у мистера Уэстона затмило чувствительность к другим вещам, но теперь стало ясно, что она еще не достигла той степени душевного равновесия, при которой на нее бы никак не повлияли всевозможные свадебные мелочи: новый экипаж, звон колоколов и прочее.

Бедняжка Харриет находилась в таком смятении чувств, что Эмме приходилось изо всех сил ее увещевать и утешать, да и просто уделять ей всяческое внимание. Она понимала, что должна сделать для Харриет все возможное, что та вправе рассчитывать на всю ее изобретательность и все ее терпение, однако тяжелая то была работа – изо дня в день убеждать, но не добиваться никакого результата, слушать, как ее подруга соглашается, но знать, что мнения их не совпадают. Харриет покорно слушала и поддакивала: «Верно, верно, мисс Вудхаус, вы совершенно правы, думать о них даже не стоит, я сию же минуту о них забуду». Но какой бы предмет они после этого ни обсуждали, уже через полчаса Харриет снова беспокойно вспоминала об Элтонах. В конце концов Эмма решила попробовать иной путь.

– Харриет, ваша озабоченность делами мистера Элтона и печаль по поводу его женитьбы – это жесточайший упрек мне. Невозможно укорить меня больше за мою ошибку. Это все из-за меня, я знаю. Уверяю вас, я об этом не забыла. Обманувшись сама, я, к ужасному несчастью, обманула и вас. Это послужит мне болезненным уроком на всю оставшуюся жизнь. Знайте, я никогда этого не забуду.

Харриет была так потрясена, что из ее уст вырвалось лишь несколько бессвязных восклицаний. Эмма продолжала:

– Я не прошу вас, Харриет, чтобы вы сделали усилие ради меня, чтобы вы меньше думали и меньше говорили о мистере Элтоне ради меня. Это нужно ради вас самой, ради того, что важнее моего спокойствия: ради умения владеть собой, понимания своего долга, соблюдения приличий, ради того, чтобы избежать ненужных подозрений, чтобы сохранить ваше здоровье и вашу честь, вернуть вам покой. Вот ради чего это нужно. Мне жаль, что вы не можете прочувствовать все эти важные вещи и следовать им. Не за себя и свои страдания я волнуюсь. Я хочу, чтобы вы уберегли себя от страданий гораздо бо́льших. Пожалуй, у меня порой мелькала мысль, что, вы, Харриет, будете помнить, как я… вернее, как мне лучше было бы поступить.

Этот призыв к чувствам Харриет подействовал куда лучше, чем все остальное. Мысль о том, что мисс Вудхаус, которую она так горячо любит, может корить себя за неблагодарность, за невнимательность, поразила Харриет до глубины души. Когда же первые муки горького осознания миновали, эта мысль помогла ей встать на верный путь.

– Ведь вы!.. Вы лучшая подруга за всю мою жизнь! Никто с вами не сравнится! Вы для меня дороже всех! Ах, мисс Вудхаус! Как же я была неблагодарна!

Подобные восклицания, а также весь вид и все поведение подруги навели Эмму на мысль, что никогда прежде она не любила Харриет столь сильно и никогда не ценила столь высоко ее привязанность.