Эмма

– Я вышла от миссис Годдард полчаса назад и, конечно, боялась, что в любой момент польет дождь, но все равно надеялась добежать до Хартфилда раньше. И вот я скорее поспешила к вам, но по пути как раз проходила домик портнихи, которая шьет мне платье, так что решила быстренько заглянуть и проверить, как продвигается дело, всего на полминутки, но когда пошла дальше, тут уж начался такой дождь! Я не знала, что же делать, и побежала вперед, а там по пути встретился магазинчик Форда, – торопливо рассказывала Харриет. У Форда торговали шерстяными и льняными тканями, а также всякой галантереей, словом, его лавка считалась в Хайбери самой большой и модной. – Я там просидела, наверное, минут десять, ни о чем не думая, ничего не подозревая, как вдруг! Только представьте себе, кто заходит… Такое странное совпадение… Хотя они, конечно, всегда делают покупки у Форда… Словом, заходят Элизабет Мартин и ее брат! Ах, мисс Вудхаус! Вы только подумайте. Я там чуть в обморок не упала. Я сидела и не знала, что же мне делать. Элизабет меня сразу заметила, а он – нет, складывал зонтик. Уверена, она меня заметила, но тут же отвернулась и не подала виду, и они прошли в дальний угол, а я все сидела рядом с выходом! Ах, боже мой! Какой кошмар! Наверное, я так побелела, что сливалась со своим платьем. Из-за дождя я не могла выйти, и мне просто хотелось сквозь землю провалиться… Ах, мисс Вудхаус, просто представьте! В общем, в конце концов он, вероятно, обернулся и увидел меня, поскольку они уже не обращали внимания на покупки, а перешептывались – обо мне, я уверена! Мне показалось, он ее просил заговорить со мной – как вы думаете, мисс Вудхаус? Потому что она тут же подошла и спросила, как я поживаю, и, кажется, была готова протянуть мне руку, если я отвечу тем же. Раньше она, конечно, совсем по-другому со мной держалась, теперь все переменилось… Но она хотя бы старалась быть очень дружелюбной, и мы пожали друг другу руки и еще немного поговорили, но я даже не помню, что отвечала… Я вся дрожала! Помню, она сказала, как жаль, что мы теперь совсем не видимся, я была поражена такой добротой! Ах, мисс Вудхаус, как же ужасно я себя чувствовала! Тут уже начало проясняться, и я решительно собралась уходить, а потом… вы только представьте!.. Я увидела, что он тоже ко мне идет… Знаете, так медленно, как будто не знает, что же ему делать. И он подошел ко мне и заговорил, и я ответила… И так минуту простояла и чувствовала себя так худо, словами даже не передать! Потом я наконец решилась и сказала, что дождь уже перестал и мне пора идти. И вот я наконец вышла и прошла всего ярда три, как тут внезапно он меня догнал и сказал только, что ежели я иду в Хартфилд, то мне лучше сделать крюк мимо конюшен мистера Коула, потому что самый короткий путь наверняка размыло после дождя. Ах, боже мой! Мне казалось, я именно там на месте и умру! И я сказала, что очень ему обязана – понимаете, я ведь не могла его не поблагодарить! И он вернулся к Элизабет, а я пошла по дороге мимо конюшен – да, кажется, там… Я тогда совсем не понимала, где я и как иду. Ах, мисс Вудхаус! Я бы что угодно на свете вынесла, лишь бы всего этого не произошло. Но, знаете, все равно мне было приятно от того, как он был со мной добр и любезен. И Элизабет тоже… Ах! Мисс Вудхаус, поговорите же со мной, успокойте меня.

Эмма всей душой желала ей помочь, однако не сразу смогла подобрать нужные слова. Ей прежде необходимо было немного поразмыслить. Она и сама в некоторой степени разволновалась. Поведение молодого человека и его сестры говорило об их искренних чувствах, и Эмме невольно стало их жаль. Судя по рассказу Харриет, в их манере держаться угадывались оскорбленная любовь и настоящая нежность. Впрочем, Эмма и прежде считала Мартинов людьми благонамеренными и порядочными, не становился же союз с мистером Мартином от этого более желанным? Глупо было менять свое мнение из-за такого пустяка. Разумеется, ему – да и всей их семье – обидно упустить подобную партию. В них говорила не только любовь, но и честолюбие. Наверняка они рассчитывали возвыситься за счет Харриет, да и разумно ли доверять в таком деле ее рассказам? Она столь впечатлительная, столь неразборчивая… Много ли значит ее похвала?

Эмма взяла себя в руки и приложила все свои усилия, чтобы успокоить подругу и убедить ее, что все произошедшее – сущий пустяк, совершенно недостойный стольких переживаний:

– Такое событие, разумеется, может на время встревожить, – сказала она, – однако, насколько я понимаю, вы держались достойно. Теперь все закончилось и больше, вероятно, не повторится, во всяком случае, не столь неожиданно, как эта первая встреча, а потому и убиваться нечего.