Эмма

– Между мистером Фрэнком Черчиллем и мисс Фэрфакс? Ах, разумеется, да. А почему вы спрашиваете?

– И у вас никогда и ни при каких обстоятельствах не возникало повода подумать, что он восхищается ей, а она – им?

– Нет, что вы! – горячо и искренне воскликнула она. – Никогда и ни на секунду. Как вы могли о таком подумать?

– Мне в последнее время кажется, будто я вижу некоторые признаки взаимной привязанности между ними: выразительные взгляды, не предназначенные для посторонних глаз.

– Вот уж насмешили! Чрезвычайно рада узнать, что вы соизволили поддаться своему воображению, но оно вас несколько подвело. Мне очень жаль расстраивать вас в ваших начинаниях, однако вы глубоко заблуждаетесь. Нет между ними никакого восхищения, уверяю вас, а признаки, о которых вы говорите, указывают на некоторые особые обстоятельства… чувства совершенно иного рода… Трудно объяснить… это все такие глупости… но одно могу сказать точно: никакой привязанности, никакого восхищения между ними нет и в помине. То есть, что касается ее – то это я предполагаю, за него же я готова поручиться. Он к ней совершенно равнодушен.

Ее уверенность мистера Найтли ошеломила, а самодовольство лишило дара речи. Эмма развеселилась и с удовольствием бы продолжила беседу, желая услышать все подробности его подозрений, описание каждого их взгляда и узнать, где и как возникла у него подобная мысль, которая так ее теперь забавляла. Однако мистеру Найтли было не до веселья. Он убедился, что толку в его словах не было, и от злости не мог вымолвить ни слова. Чтобы окончательно не поддаться жару, особенно возле камина, который по нежным привычкам мистера Вудхауса топили круглый год, он вскоре поспешно удалился в прохладу и уединение Донуэлла.

Глава VI

Долго питался Хайбери надеждой на скорый приезд мистера и миссис Саклинг, однако сбыться ей было не суждено: они смогут навестить их только осенью. Теперь нечему было обогатить их жаждущие умы новыми впечатлениями. В ежедневном обмене новостями пришлось позабыть о Саклингах и вновь вернуться к другим предметам: последним известиям о здоровье миссис Черчилль, которое, казалось, то ухудшается, то улучшается каждый божий день, и положению миссис Уэстон, весть о котором невероятно обрадовала ее соседей, – она ждала ребенка, и осчастливить ее еще больше могло только его рождение.

Миссис Элтон была крайне разочарована. Откладывалось столько удовольствий и поводов пощеголять! Как ей хотелось всех представить, как ей хотелось всех порекомендовать – и теперь всему этому придется подождать, а все предполагаемые приемы и выезды отложить… Так подумала она сначала, но после некоторых размышлений решила, что в этом нет нужды. Разве не могут они съездить на Бокс-Хилл без Саклингов? А осенью можно вернуться уже с ними. Дело было решено. Все давно знали об этих планах, а некоторые ими даже вдохновились. Эмма никогда не бывала на Бокс-Хилл и захотела узнать, что же там столь примечательного. Они с мистером Уэстоном договорились выбрать какое-нибудь погожее утро и съездить туда. Присоединиться к ним были приглашены еще двое-трое избранных, и поездка предполагалась тихая, скромная и изящная – словом, без лишнего шума и ненужных приготовлений, без пышных пикников, к коим привыкли Элтоны и Саклинги.

И так они ясно об этом договорились, что Эмма не без удивления и легкого неудовольствия узнала от мистера Уэстона о его предложении миссис Элтон к ним присоединиться. Раз ее зять и сестра не приехали, то их компании могут съездить вместе. Миссис Элтон сразу же согласилась, и ежели Эмма не возражает, то так тому и быть. Поскольку единственным возражением Эммы было то, что ей совершенно не нравится миссис Элтон, о чем мистер Уэстон, разумеется, не мог не знать, то говорить об этом вновь даже и не стоило – это прозвучало бы как упрек и огорчило бы его жену. Так, Эмма была вынуждена согласиться на событие, которого сама всеми силами старалась бы избежать, событие, после которого про нее совершенно унизительно будут говорить, что миссис Элтон взяла ее с собой! Эмма была оскорблена до глубины души, и хотя вслух она покорно согласилась на новые обстоятельства, про себя сурово осудила излишнее дружелюбие мистера Уэстона.

– Рад, что вы одобряете, – радостно ответил он. – Я так и думал. В таких поездках важно иметь большую компанию. И чем больше, тем лучше. Такое общество само себя развлекает. Да и она, в конце концов, женщина добродушная. Нельзя было ее не пригласить.

Вслух Эмма ничего отрицать не стала, мысленно же ни с чем не согласилась.

Теперь уже стояла середина июня, погода была прекрасная, и миссис Элтон не терпелось назначить день и решить с мистером Уэстоном все вопросы о пирогах с голубями и холодной баранине, когда внезапно одна из лошадей захромала, повергнув их в печальную неопределенность. Ее, может, получится запрячь через несколько дней, а может, и через много недель. О приготовлениях теперь все забыли и впали в уныние. Даже богатый внутренний мир миссис Элтон такой удар не выдержал.