Эмилия и Шон

― Вполне возможно. Нужно посмотреть. Если хочешь, могу бросить твои брюки в стиральную машину, ― предлагаю я.

― Я был бы тебе очень признателен.

Его губы изгибаются в кривой улыбке, а на щеках появляются милые ямочки, от которых у меня буквально выбивает из груди дух, а сердце начинает бешено колотиться. У меня такое чувство умиления, словно я только что обнаружила в высокой траве маленького олененка. Улыбка смягчает суровые черты лица и делает мужчину в моих глазах менее опасным. Это позволяет мне обманывать себя, что незнакомец просто заглянул ко мне в гости.

Вот если бы только не этот пустячок…

Я указываю на его раненое плечо.

― Твоя повязка намокла.

Бросив на нее беглый взгляд, он кивает.

― У тебя есть чистые бинты?

― Да. Я перевяжу тебя сразу после завтрака. Но вещи в машинку лучше бросить сейчас. ― Жаль, конечно, что тогда остынет яичница. Но, если подумать, я не так уж и голодна. Главное, он не сможет исчезнуть, пока его вещи не высохнут. Так что лучше как можно быстрее отправить их в стирку. Я протискиваюсь мимо него к лестнице. Он идет за мной. ― А, кстати, как тебя зовут? ― интересуюсь я.

Он колеблется, как будто я спросила его о чем-то неслыханном, и ему сначала нужно подумать, стоит ли вообще отвечать.

― Маркус, ― с некоторой заминкой говорит он.

А ведь он лжет, я это чувствую. Но зачем? В конце-то концов, я же не спрашиваю его фамилию или номер банковского счета.

Влажный воздух в ванной до сих пор хранит аромат мужчины. Глубоко вдохнув приятный запах, наблюдаю, как мой гость поднимает с пола свои брюки и кладет их в стиральную машину. Футболку же бросает в мусорное ведро. Я достаю из шкафчика стиральный порошок вместе с кондиционером для белья и отправляю нужное количество в дозатор. Занимаясь так непринужденно этими обыденными делами, начинаю понимать, что со стороны все это выглядит полнейшим безумием.

― У меня есть несколько футболок моего отца, ― я показываю пальцем в сторону своей спальни. Думаю, ему вовсе не обязательно знать, что я ношу их во время работы в саду или одеваю для сна. А тем более, что они не имеют никакого отношения к моему отцу. ― Вот только подходящих брюк у меня нет.

А это означает лишь одно ― мужчина по-прежнему будет прикрываться одним лишь полотенцем. Да уж, хуже не придумаешь.

― Без проблем. Свежая футболка ― это идеально.

Я не хочу постоянно видеть пред собой его обнаженный торс, поэтому сразу же достаю ему из шкафа футболку. Все равно мне она слишком велика. Зато ему немного тесновата. Но это все же лучше, чем ходить по дому полуголым.

Вернувшись на кухню, ставлю сковороду с яичницей на стол, достаю из духовки разогретые булочки и усаживаюсь напротив него.

― Кофе? ― спрашиваю я, приподняв термос.

― Да, спасибо, ― мой гость толстым слоем намазывает масло на булочку, с жадностью кусает ее и, пока жует, урча от удовольствия, спрашивает меня: ― Как тебя зовут?

― Эмилия.

Что за нелепая ситуация?! Мы сидим здесь, прям как два придурка, которые после ночи случайного секса, столкнувшись утром на кухне, решили познакомиться.

― У меня к тебе есть вопросы, ― начинаю разговор, накладывая завтрак на его тарелку.

Мой гость же, не глядя на меня, накалывает на вилку жареное яйцо и целиком запихивает его в рот. Похоже, он действительно слишком голоден.

― Извини, но я не ел, как минимум, два дня, ― подтверждает он мою догадку.

― Не беспокойся. Я пожарила с запасом.

Целую ячейку, если уж на то пошло.

В рекордном темпе мой гость проглатывает семь яиц и две булочки, запивая все это чашкой кофе и стаканом апельсинового сока. Затем удовлетворенно откидывается на спинку стула.

― Хорошо. Что ты хочешь знать?

― Кто тебя подстрелил? И почему ты сбежал от скорой помощи?

Он так тяжко вздыхает, словно мои вопросы для него непосильное бремя.

― Я не в курсе, кто стрелял в меня. Все, что знаю, ― меня кто-то преследует. Решил, что лучше оставаться в тени и никому не показываться.

― И кто же тебя преследует?

Его рука, сжимающая кофейную чашку, напрягается.

― Не знаю.

Я хмурюсь. Он не может мне этого сказать? Мне очень хочется задать еще парочку вопросов, но его явное нежелание быть откровенным сбивает меня с толку. И тем не менее он же не может сидеть в моем доме, ожидать от меня помощи и молчать.

Я нервно сглатываю.

― Я тебе не верю.

Он пристально смотрит на меня, словно пытается понять, можно ли мне доверять.

― Я не помню, ― признается он спустя пару мгновений. ― Но тебе, Эмилия, лучше держаться подальше от всего этого.

Я чувствую, что он говорит правду, но, вполне возможно, мне хочется верить ему лишь потому, что мое имя в его устах прозвучало так интимно, что по всему телу пробежала волна покалывающих мурашек. Мое сердце хочет верить этому мужчине, зато здравый смысл не дремлет. Если принять во внимание его акцент, то он вполне может оказаться шпионом, за которым охотится правительство. Отсюда и его повышенная секретность.

― Почему молодая красивая женщина живет одна в такой глуши? ― прерывает он мои размышления. ― Неужели ты не боишься?