Эмигрантский синдром

– А, так это же луна, – говорит кто-то по-русски, – потрясающее зрелище! Луна медленно выползает из воды, оставаясь какое – то время пунцово-красной. Все это происходит в течение 10—15 минут, после чего луна зависает на краю небосклона, на горизонте, становясь совершенно белой. Фирочка с Александром сидели на берегу и тихо слушали шум морского прибоя.

– Пора идти на ужин, – сказала Фирочка. Расскажите мне, как так получилось, что вы стали инвалидом?

– Понимаете, я родился в Ленинграде еще до войны, – начал говорить Александр, – мой отец был профессиональный военный. Когда началась война, его сразу забрали на фронт. Мать пошла в санитарки. Я остался жить с бабушкой в блокадном Ленинграде, через год она умерла. После этого я попал в детский дом. Как только блокада немного ослабла, наш детский дом решили срочно эвакуировать на восток. По дороге в наш поезд попала бомба. Именно тогда мне и оторвало ногу. Мне было на тот момент всего 8 лет. Как я выжил, сказать сложно. Можете мне поверить, что жизнь я прожил тяжелую. После войны детский дом находился в маленьком уральском городке и никуда не переезжал, а одному сделать это было очень сложно. Только после получения паспорта, мне удалось приехать в Ленинград. В городском архиве, нашли какие – то документы о моих родственниках. Оказалось, что все погибли, и осталась одна двоюродная сестра, которую мне очень трудно было найти. К 18-ти годам я пошел в слесаря, потом обучился ремонту машин. Все же профессия в руках. Потом я женился, родилась дочь. Так проходила жизнь. Зарабатывал мало, потому что не мог проработать целую смену. Из-за постоянной нехватки денег начались нелады в семье. И вдруг, после перестройки, в девяностые, появилась возможность евреям выехать в Германию. Необходимо было доказать, что я еврей. Я вновь должен был проехать весь путь своего детдома времен войны, чтобы хоть как – то восстановить следы своего пребывания. На это тоже ушло три года. Но документов на отца и мать у меня не было, и я подал в суд, чтобы меня признали евреем. Прошло еще 2 года, пока шли судебные заседания. В этом вопросе мне очень помогла моя кузина. Именно в это время она оформляла свои документы на выезд в Израиль. А дальнейшее уже было дело техники. И вот уже год, как я живу в Мюнхене. Я пошел в больничную кассу и предъявил им документы о том, что потерял ногу при немецкой бомбежке. Теперь я получаю приличную пенсию по – инвалидности, как пострадавший от войны. Размер моей пенсии почти немецкий. Так что жизнь налаживается. Моя дочь там, в Ленинграде, пока я мотался по стране, успела выскочить замуж, родить ребенка и развестись с мужем. Когда я вернулся домой после решения всех своих проблем, жена, с которой у нас совсем разладилось, отказалась ехать со мной за рубеж. И я все документы оформил на себя одного. А вот два года назад моя дочка стала просить меня взять ее с сыном. Это было нелегко, но как вы уже поняли, я боец. Теперь мы все вместе.

К этому времени они подошли к гостинице. На следующий день все туристы после завтрака отправились к морю. Дней пребывания в отпуске, оставалось совсем мало. Необходимо было использовать каждую минуту тепла и солнца. Основные отдыхающие на этом курорте, немцы. Они очень отличаются от японцев или других европейцев. Их цель – сильнее загореть. Доходит до того, что они отрываются от песка, только для того чтобы поужинать. В результате их кожа приобретает цвет горького шоколада. В результате их трудно отличить от африканцев. Нужно только пару колец в носу, ушах и других местах, что кстати у немцев очень популярно, после чего они могут снимать одежду и переселяться в пампасы.

Погода все время пребывания Фирочки на отдыхе, стояла прекрасная. Оставалось несколько дней этого счастья, и их необходимо было использовать полностью. Поэтому план у нее был такой – море после завтрака, сон после обеда, перед ужином бассейн и прогулка вдоль пляжа. Никаких экскурсий. И только в последний день вечером танцы.

Фирочка хотела покоя. Нервы за время проживания в чужой стране были на пределе. По приезде в Германию она не сидела, как многие, на государственной помощи, а хотела побыстрее стать своей в этой массе чужих. Для этого ей необходим был немецкий язык. Она прежде даже не представляла себе, что новый язык в 45 лет усваивается так трудно. Ей понадобились не одни курсы, чтобы хоть что-нибудь понимать. Потом практика на заводе, наконец, рабочее место в бюро. Каждый день – сплошные нервы. Она плохо спала ночами, ночью ей приходили в голову диалоги с посетителями. Но только в последние полгода все потихоньку «устаканилось». И тут пришло время отпуска. Как все сложится, дальше трудно загадывать, но появилась какая-то определенность и стабильность. Главное, что деньги, которые она заработала на новой работе, можно с толком потратить, и они не исчезнут по воле правительства.