Исабель включила в машине радио. Эти темные тучи тревожили ее. Они были слишком черны для снеговых, а какого еще стихийного бедствия можно ждать в эту пору? Среди ясного неба может нагрянуть торнадо. И хотя у Исабель были весьма скудные познания о торнадо, она не думала, что при этом все небо чернеет. Еще в юности она слышала рассказ о том, как кто-то ехал по трассе и торнадо поднял в воздух его машину, а небо неподалеку оставалось при этом голубым. Она не знала, что стало с этим человеком, да и сомневалась теперь в правдивости рассказа. Она покрутила ручку, пытаясь поймать метеопрогноз. Если вдруг снова налетит метель, то крыша может не выдержать и опять протечет. Эта мысль расстроила Исабель. Придется звать мистера Крейна, если вдруг что.
«…семья обещает вознаграждение за любую информацию, которая поможет обнаружить след похитителя девочки — Деборы Кей Дорн, пропавшей из собственного дома десятого февраля. Подозреваемые до сих пор не названы».
Исабель покачала головой: бедные родители. Несчастная
— Эми? — позвала Исабель, вынимая ключ из замка. — Эми! Ты где? — Она бросила ключи на кухонный стол, невыносимо резкий звон эхом разнесся по комнатам.
Она зажгла свет.
— Эми!
Ринулась в гостиную, нажала выключатель.
— Эми!
Комнаты освещались одна за другой. Исабель взлетела по лестнице, не чуя ног под собой.
— Эми!
И спальня Эми была пуста. И ванная. И ее собственная спальня тоже. Она заглянула в туалет на верхнем этаже — унитаз, три рулона туалетной бумаги молчаливо выстроились перед ней.
Исабель разом охватил истерический припадок. Словно ледяная вода заструилась по рукам и ногам. Спотыкаясь, она сползла по лестнице, держась за стену. «Только не это, — стучало в голове, — только не это!» Потому что, кто бы ни похитил бедную Деби Дорн, теперь он пришел и забрал с собой Эми!
— Эми! — снова позвала Исабель.
И принялась искать заново. Во всех комнатах, в каждой кладовке, зажигая каждую лампочку в доме. Она схватила телефонную трубку. Куда, кому позвонить? В полицию? В школу? Эйвери Кларку? Скорее всего, ей посоветуют сначала проверить Эминых подруг. Конечно, все скажут: «Потерпите немного, дайте ей время, и она, конечно, скоро вернется домой». «Но Эми
А вот и она. Сперва ботинки протопали по ступенькам крыльца, а затем порывисто распахнулись двери.
— Мама, мамочка, что с тобой?
Она тут как тут, ее дочь. Девчонка, без которой Исабель чуть не захлебнулась в мрачных волнах ужаса, стояла теперь посреди кухни — румяная, большеглазая.
— Мамочка, что с тобой? — снова спросила Эми, глядя на мать как на привидение.
— Где ты была? — строго спросила Исабель. — Боже мой, Эми, ты напугала меня до смерти!
— Меня оставили после уроков. Чтобы подтянуть по математике, — она отвернулась, расстегивая куртку, — у нас в классе многие остаются.
Слезы на щеках Исабель еще не высохли, и в голове мелькнула смутная мысль, что ее одурачили.
День прибывал. Становилось теплее, медленно, но верно оседали сугробы на тротуарах и вдоль дорог, превращаясь под ногами в снежную кашу. Но под вечер тепло быстро иссякало, несмотря на по-прежнему яркое солнечное пятно в молочных небесах. В те дни, когда Эми возвращалась после бесед с мистером Робертсоном — теперь-то уж предусмотрительно стараясь оказаться дома до прихода Исабель, — она чувствовала, на ходу прижимая книжки к груди под расстегнутой курткой, как сырой озноб забирается ей за воротник и в рукава, студит пальцы. И предвечернее небо, раскинувшееся над Ларкиндейловым лугом, и мощенная камнем дорога, убегающая за белый холм, и потемневшие от талого снега стволы деревьев — все ей сулило весну. И даже птичья стайка высоко в небе ей что-то обещала бесшумными взмахами крошечных крыл.
Эми казалось, что потолок приподнялся, что небеса стали выше, и частенько, когда поблизости не было ни одной машины, она раскидывала руки и мчалась, рассекая воздух. Раскосые, веселые глаза мистера Робертсона наполняли невозможной радостью все ее существо, в голове метались и клокотали тысячи слов, которые она хотела, да забыла ему сказать. И только где-то в самой-самой глубине, в дальнем уголке души дрожало что-то грустное и мрачное, и Эми внезапно останавливалась на переходе, провожая проезжие машины потерянным взглядом и смутно осознавая, что потерянность эта как-то связана с ее матерью. И тогда она мчалась домой в тревоге, проверяя признаки маминого присутствия в доме: ее колготки на витке в душевой, детская присыпка на мамином туалетном столике. Ей необходимо было услышать звук подъезжающей к дому машины и убедиться, что все в порядке, что мама дома.