Эмблема предателя

Пауль посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Там, где раньше находилось глазное яблоко, теперь была только пустота, прикрытая сморщенной кожей. Из-под века вытекла тоненькая струйка крови, похожая на алую слезу.

- Она должна выглядеть старой, черт подери.

- Может, тебя и не попросят снять повязку.

- Спасибо, что напомнил.

Он вытащил из кармана повязку и надел ее, выбросив марлю через окно в кювет. Снова поглядев на себя в зеркало, он почувствовал мурашки по коже.

Из зеркала на него смотрел Юрген.

Он взглянул на нарукавную повязку с нацистской свастикой, красовавшуюся на левой руке.

Пауль вспомнил, как однажды подумал, что скорее умрет, чем нацепит на себя этот символ. И сегодня Пауль Райнер мертв. Сегодня я Юрген фон Шрёдер.

Он пересел с заднего сиденья вперед, вспоминая, каким был его брат. Его выражение надменного превосходства. Его манеру повышать голос, тем самым возвышая самого себя и заставляя всех остальных чувствовать себя низшими существами.

"У меня все получится, - думал Пауль. - Вот увидим".

- Вперед, Манфред. Нельзя терять времени.

59

ТРУД ОСВОБОЖДАЕТ

Эту фразу из стальных букв он прочитал над воротами у въезда в лагерь. Однако эти слова были не более чем дополнительной преградой. Никто из тех, кто здесь находился, не заработал себе свободу.

Когда мерседес остановился при въезде, из боковой двери вышел сонный охранник в черной форме, бросил беглый взгляд внутрь машины с помощью фонаря и сделал им знак проезжать. Ворота тут же начали открываться.

- Как просто, - прошептал Манфред.

- Ты знаешь хоть одну тюрьму, в которую было бы трудно попасть? Проблемы возникают при выходе, - отозвался Пауль.

Ворота полностью открылись, но автомобиль не сдвинулся с места.

- Да что с тобой, черт побери? Не стой здесь!

- Я не знаю, куда ехать, Пауль, - ответил Манфред, вцепившись обеими руками в руль.

- Вот дерьмо.

Пауль открыл окно и сделал охраннику знак приблизиться. Тот мгновенно подбежал.

- Слушаю.

- У меня страшная головная боль. Сделайте одолжение, объясните моему тупице водителю, как доехать до начальника лагеря. Я привез из Мюнхена приказы.

- Сейчас здесь осталась только охрана в караульной.

- Так покажите, как туда добраться. Мы с этим придурком говорим на разных языках.

Охранник дал указания Манфреду, которому не пришлось притворяться, что он зол на своего "хозяина".

- Ты не слишком ли переусердствовал?

- Если бы ты знал, как мой брат обращался с прислугой... Это я еще изображаю его в лучшие дни.

Автомобиль Манфреда проехал мимо огороженной территории. С другой стороны они увидели группу заключенных, бегающих кругами вокруг столба, их правые ноги соединялись веревками. Когда падал один, то за ним летели на землю по меньшей мере четверо или пятеро.

- Встать, собаки! Будете этим заниматься, пока не сделаете десять кругов, не споткнувшись! - орал охранник, наблюдающий за этой сценой.

- Не похоже на домашний очаг, - сказал Манфред.

Машина остановилась там, куда указал солдат у ворот, напротив низкого белого здания. У его двери, освещенной несколькими фонарями, стояли в карауле еще два солдата. Когда Манфред затормозил, Пауль дернул за ручку двери.

- Что ты делаешь? - прошептал Манфред. - Это я должен открыть тебе дверцу!

Пауль успел вовремя остановиться. Головная боль и дезориентация в последние минуты лишь усилились, и он с трудом мог ясно мыслить. Его охватил страх перед тем, что вот-вот произойдет. Мгновение он боролся с искушением приказать Манфреду развернуться и как можно скорее проехать несколько километров.

Нет, я не могу так поступить с Алисой. Ни с Юлианом, ни с самим собой. Я должен войти... будь что будет.

Дверь машины открылась. Пауль поставил ногу на бетонную поверхность и высунул голову. Два солдата тут же вытянулись по струнке и подняли руки в приветствии. Пауль вышел из мерседеса и повторил их жест.

- Вольно, - сказал он, переступая порог.

Внутри караульная выглядела простой маленькой комнатой, похожей на обычную контору, с тремя или четырьмя идеально аккуратными письменными столами, на каждом из которых красовался миниатюрный нацистский флажок, и портретом фюрера на стене - единственным украшением помещения. Возле двери стоял длинный стол, выполнявший, очевидно, роль регистрационной стойки, за которым скучал служащий с кислой физиономией. Увидев входящего Пауля, он тут же приосанился.

- Хайль Гитлер!

- Хайль Гитлер! - ответил Пауль, осматриваясь. В глубине помещения имелось оконце, похоже, выходящее в комнату отдыха. Через стекло он разглядел десяток солдат, играющих в карты посреди облака дыма.

- Добрый вечер, герр оберштурмфюрер, - сказал служащий. - Чем могу быть полезен в столь поздний час?

- Вы можете оказаться полезным, если пошевелитесь. Я должен увезти в Мюнхен одну заключенную для... для допроса с пристрастием.

- Разумеется. Как ее имя?

- Алиса Танненбаум.

- А, ее привезли вчера. У нас не так много женщин, не больше полусотни, знаете ли. Как жаль, что вы ее забираете. Она - одна из немногих, которые выглядят... сносно, - произнес он с похотливой ухмылкой.

- Хотите сказать, для еврейки?