Элвис жив

Максим почти бежал по пляжу. Под кроссовками хрустела галька. Будто человеческие кости, и от этого звука стыло, пусть и неработающее, сердце.

На пляже было безлюдно. Только какой-то тип в белом костюме и соломенной шляпе сидел на скамейке у берега и в задумчивости курил толстую сигару. Он пристально посмотрел на незваного гостя, но ничего не сказал.

– Что смотришь? – заорал Максим. – Покойника никогда не видел?! – Он сжал кулаки. – Вали отсюда! Здесь мое место!

Человек, состроив обиженную физиономию, перегнал сигару из правого уголка рта в левый, но, по-прежнему не открывая рта, поднялся со скамейки, перебрался в сторону шагов на пятьдесят и снова сел, прямо на камушки.

Море теперь было прямо у его ног, но промочить обувь неизвестный определенно не опасался.

За спиной Максима раздался новый хруст.

– Подожди, старик! Притормози!

Максим оглянулся.

Его догонял Элвис.

Видимо, экскурсия по преисподней продолжалась. И следующий экспонат здешнего музея – он сам. Дохлая бабочка, давным-давно приколотая булавкой к сукну на стенде Кунсткамеры…

Множество посетительских глаз изучающе рассматривало его с неба.

Бабочка, бабочка, порадуй нас порхающим полетом…

– Я не хочу! – заорал Максим. – Не хочу, понимаешь ты?! Это хреновый ад! Я хочу в нормальный ад!

– Извини, другого нет, – развел Элвис руками. – Вернее, другой еще хуже.

– Я не хочу! – снова закричал Максим. – Друзья подарили мне далеко не самый дешевый гроб для того, чтобы я в нем лежал и ни о чем не думал. Покойся с миром… – Он еще больше возвысил голос. – Почему она, Элвис? Почему именно она? Почему все это происходит со мной? Я не хочу так! Я хочу все изменить! Я желаю оказаться в том аду, какой мне обещали всю жизнь! Чтобы меня варили в котле со смолой! Чтобы жарили на открытом огне! За все мои грехи!

– Это был бы не ад, – виновато сказал Элвис. – Это был бы гриль.

Орать на него было бессмысленно – похоже, все-таки не он устанавливал здесь порядки. И Максим поумерил пыл.

– Я не хочу, чтобы она попала сюда, понимаешь? – тихо объяснил он. – Только не она. Лена совершенно не заслуживает подобной смерти… Ты должен! – Максим снова повысил голос. – Ты же местный! Ты социально полезен, сам говорил. Ты все и всех тут знаешь. У тебя опыт, стаж! Ну сделай что-нибудь!

– Что я могу сделать… – В голосе Элвиса зазвучала знакомая печаль. – Я всего лишь гид. Кто я такой, чтобы идти против воли самого…

– Значит, Бог все-таки есть? Я так и думал! – Максим с досадой махнул рукой. – Почему же он…

– Не знаю, старик. Я очень часто не понимаю его решений. Вообще он очень тяжелый человек. Но ему виднее, сам знаешь. У него же есть записи.

– Какие еще записи?

– У каждого из нас, когда мы живые, вот здесь, – Элвис показал на свой лоб, – имеется как бы камера. Она снимает все, что мы делаем. С момента рождения до самой смерти. Днем и ночью, в любую погоду, при любом освещении. Типа как твоя любимая цифровуха.

Максим невольно прикоснулся к своему лбу.

– Теперь у тебя ее нет. Теперь ему абсолютно все равно, что ты тут делаешь. Все равно, понимаешь? Смирись. Он очень упрям. Если он решил, что она должна умереть, она умрет.

Максим снова махнул рукой и пошел прочь. Элвис опять догнал его, тронул за плечо.

Максим чувствовал, как по лицу текут слезы. Но не плакать не мог.

Он никогда не представлял себе, что ему может быть так плохо.

Пьянство – ерунда. Любое утреннее похмелье можно вылечить. Пара стопок водки, и все в порядке…

Это похмелье, как оказалось, вылечить нельзя. Нигде не выпускают такую водку. Не умеют. А тому, кто умеет, все равно. И поделать с ним ничего нельзя.

– Я не хочу, понимаешь? – прошептал он.

– Давай-ка присядем, старик, – сказал Элвис и угнездился на гальку, протянув к морю ноги.

Как давешний человек в белом.

– И просто помолчим. Наши с тобой разговоры ничего не изменят.

Максим вздохнул и устроился рядом.

Они сидели и долго, молча, с тоской смотрели на воду.

Говорить было не о чем.

Над морем, по здешнему обычаю, висели полное безветрие и яркое полуденное солнце.

15. День пятый

Максим проснулся оттого, что его настойчиво трясли за плечо.

Открывать глаза не хотелось. Перед внутренним взором стоял экран телевизора, на котором вода бесконечными струями стекала с разбитой машины.

Самое время притвориться спящим. Может, отстанут эти грубые и беспардонные хамы, в рот им компот?!

Однако хамы отставать не собирались – упорно продолжали свои мерзкие домогательства.

А в лицо лился яркий дневной свет. Адская погода пребывала в обычном праздничном настроении. Как будто вчера ничего не случилось.

И Максим хрюкнул с досадой, а потом открыл-таки глаза. От судьбы за прикрытыми веками не спрячешься…

– Ну ты и здоров подушку давить, старик! – Над ним склонился Элвис. Гид тоже явно находился в праздничном настроении. – Если бы здесь были в ходу бабки, ты бы мне сейчас нехилую сумму должен оказался… Вставай давай. Я договорился.

– О чем?

– Скоро узнаешь, торопыга! Вставай.

Обнаружилось, что сегодня Максим спит в постели раздетым. Хотя, как ложился, он опять совершенно не помнил.