Элоиз

Встреча состоялась, но прежде Элоиз пришлось отсидеть скучный ужин со своими молчаливыми родителями. Джулиана попыталась завести разговор, но ее муж предпочитал дуться и обижаться на весь мир. Доев ужин, Чарльз удалился в свой кабинет. Джулиана старалась сказать хоть что-то хорошее своей дочери, но была так расстроена, что у нее не хватало на это сил. Поцеловав Элоиз, она попросила не обижаться, потому что чувствует себя уставшей и уж лучше пойдет спать. Пусть Элли посмотрит телевизор в комнате отдыха, а потом перед сном Энни принесет ей теплое питье.

Элоиз послушно согласилась. Удобно устроившись на диванчике, она включила телевизор. Энни все время хлопотала над ней — то прикроет ноги пледом, то принесет домашнего лимонаду, а между тем Элли нетерпеливо ждала назначенного часа. В полдесятого в доме все стихло. Прислуга, конечно, еще не легла — на тот случай, если кто-то из хозяев еще бодрствует и вдруг чего-то пожелает. Но Элли была уверена, что ее мать заснула, а отец был пьян. Элли встала с дивана, вышла на лестницу в том крыле, где жили слуги, и тихонько позвала:

— Энни, я пойду спать. Пока-пока.

Внизу раздалось оханье и аханье, и на лестнице показалась Энни:

— Никаких пока, мисс. Я должна уложить вас. Идите к себе, я сейчас буду.

Элоиз улыбнулась про себя: от Энни не отвяжешься, она всегда все сделает как надо.

Девочка поднялась к себе в комнату. Окна были открыты, и воздух был прохладен и благоухал розами. От восторга у Элли кружилась голова. Надо же — скоро она увидит Джека! Мурлыча себе под нос песенку, она прилегла на кровать поверх одеяла и стала перелистывать дневник. Скоро, звеня подносом, вошла Энни с горячим шоколадом.

— Мисс, а что это вы еще в платье? Вы собираетесь ложиться или нет?

— Да, конечно, Энни, просто мне пока не хочется.

— Вот, выпейте горячего шоколаду и долго не засиживайтесь, не читайте много. А то от всех этих книжек глаза испортятся.

И она ушла, опять охая и ахая. Элоиз все лежала на кровати, пока часы не показали пол-одиннадцатого. Они с Джеком договорились, что она пойдет сразу в беседку. Элоиз встала, подошла к двери, приоткрыла ее и прислушалась. Все тихо. Она на цыпочках спустилась вниз.

Задняя дверь была заперта, но Элоиз знала, что ключ хранится в коридорном шкафчике. Он взяла ключ, повернула его в замке и вышла на улицу, засунув ключ себе в карман.

Ночь была тихой и теплой. Элоиз шла по дорожке, вдыхая запах левкоев, роз и лаванды. Она чувствовала себя невесомой и мечтательной. Она не знала, что сейчас будет, но знала точно, что это предназначено ей судьбой.

Окна беседки помигивали слабыми огоньками, и Элоиз легко нашла дорогу туда. Широкие двери были распахнуты, и она вошла внутрь. И когда она увидела всю эту красоту внутри, то сразу поняла, что она — дома. Перед печкой на спальном мешке сидел ее Джек. Холодно не было, но он все равно ее растопил. А еще он раскидал по полу подушки. И по всему периметру комнаты (имеющей форму восьмиугольника) выставил свечи, и их тени весело плясали на беленых стенах. А на соломенной подстилке перед печкой Джек расставил все свое угощение.

Он повернулся к ней и расплылся в улыбке:

— Привет, Элли. Ну, как тебе?

Ничего прекрасней она в жизни не видела. Элли смущенно присела рядом с Джеком на спальный мешок. Она не знала, что нужно говорить в таких обстоятельствах.

Джек окинул жестом угощение. Он умудрился притащить из дома холодную ветчину, телятину, сыр, хлеб, огромную пластиковую бутыль с сидром. А еще, тайком от матери, он забрал из буфета бокалы.

Это было просто какое-то волшебство. Никогда прежде Элоиз не совершала столь своенравного поступка, да еще втайне от родителей. Но зато она вдвоем с этим прекрасным мальчиком, настоящим ангелом, которого она полюбила всем сердцем. Она знала точно, что всегда будет любить его, как бы дальше ни сложилась ее жизнь. Он — только ее. Она впитывала в себя этот вечер, чтобы не забыть его никогда. Они сидели у огня, и золотой отблеск играл на их просветленных лицах, на их руках — и они представляли собой картину, совершенную, как фрески в итальянской церкви.

Они поели ветчины и немного сыра с хлебом. Но больше всего они пили сидр — ведь им требовалась смелость, чтобы проложить мостик из детства куда-то дальше, ведь теперь они оказались на новой, неведомой для них территории, называемой юностью и пробуждением чувственности. Они разговаривали вполголоса. Джек поделился, как сильно его родители хотят второго ребенка и как неудача привнесла напряжение в их семейную жизнь. А Элоиз поведала про уныние отца, связанное с отсутствием наследника, который продолжил бы фамилию Трелони. И вся эта история делала ее мать очень несчастной.

И тогда они сказали друг другу, что когда у них будут свои семьи, они не позволят таким препятствиям разрушить их любовь. И они смущенно посмотрели друг на друга — ведь так или иначе они произнесли это слово, которое уже вскружило воздух в комнате, где они сидели.