Эликсир бессмертия

— И не успел я ничего ответить, — с явным удовольствием продолжал профессор, — как она свёрток из фольги развернула, а оттуда такой запах… И лежат две котлетки на золотистых греночках. Я чуть слюной не захлебнулся. А она протянула их мне, смеётся и говорит: «Да нет у вас сил отказываться, не ищите. Небось, домашнего-то давно не ели». А я и возразить ничего не могу. Беру котлетку как заворожённый, кусаю и понимаю, что такого кулинарного чуда давно уже не пробовал. Эллочка-то моя, жена покойная, почти не готовила — всё из кулинарии да из профессорской столовой еду приносила, наукой всё занималась. А здесь котлетка такая нежная да вкусная, что и котлетой грех назвать…

— Что же это за котлеты волшебные у вас? — улыбаясь, спросил Францев у Ксаны.

А та будто ждала этого вопроса:

— Да Никуша-то знает — я ей не раз готовила. Для фарша надо смешать три сорта мяса: свининку, говядинку и немножко курочки. А затем это всё не просто перемешать, а отбить надо. Добавьте мякушку белого хлеба, в молоке вымоченного, луковичку и сметанки ложечку. Поняли? — Она подняла пальчик, как восклицательный знак. — Сметанку надо вместо яйца! И опять отбить. И только тогда у вас получится сочный фарш. И при надкусывании котлетки вам в верхнее нёбо ударит фонтанчик сока.

Ника по-детски захлопала в ладоши.

— Она мне то же самое тогда сказала, — смеясь, добавил муж Ксаны. — И вот на этой фразе про фонтанчик я и принял решение жениться. Так что я — типичный пример человека, путь к сердцу которого лежал через желудок.

Кормила Ксана действительно вкусно. А её муж, даром что профессор, да ещё надеявшийся вскоре стать членкором, оказался совсем не дурак выпить.

— А что? Одно другому не противоречит, — сказал Францев, опрокидывая с ним уже третью рюмку водки. — А может, даже и обостряет мозговую деятельность.

Почему-то вдруг вспомнилась строчка из Высоцкого: «Истопник сказал: «Столичная» очень хороша от стронция!»

Францев улыбнулся и произнёс эту фразу вслух. Профессор весело ему подмигнул.

— И не только от стронция, — бодро заверил он. — Я вам как биолог скажу: вся мировая наука неустанно доказывает, что алкоголь вреден. И вся мировая наука не может объяснить, почему те, кто не берёт в рот ни капли, умирают много раньше, чем те, кто выпивает. Умеренно, но регулярно!

— Ну жизнь-то всё-таки водка не продлевает.

— Как знать, как знать… Если, например, живёшь в Индии, то продлевает. Я туда ездил недавно от университета. Для европейца правила выживания такие: утром натощак 50 граммов 40-градусного алкоголя. Джин, водка — всё что угодно. Ну, я пил виски, он как-то помягче. Дезинфекция для желудка! Иначе легко подцепить либо кишечную инфекцию, либо печёночную амёбу, что гораздо хуже. Затем: воду из-под крана ни в коем случае не пить, зубы ею не полоскать и даже в душе рот не открывать. Всё — только из запечатанной бутылки. Правило третье: ничего не пить со льдом, потому что там воду для льда берут из-под крана, а в ней та самая амёба и прячется. У нас один замминистра сока там выпил — на официальном приёме! — Профессор со значением поднял указательный палец. — Потом три дня с унитаза не вставал. И, наконец, правило «чистой руки»: левую всегда держишь в кармане, а правой всё трогаешь, деньги даёшь, здороваешься. Они там обожают руки совать, а на руках у них что? Амёба!

Францев расхохотался:

— Да у вас тут целая научная теория выстроена!

— И самое главное правило, — вдохновенно продолжал разошедшийся профессор, — чем больше выпьешь, тем здоровее будешь!

И, глядя на смеющегося Францева, добавил:

— Колонизаторы не дураки были. В Африке они джином от малярии спасались. И, выходит, жизнь себе продлевали.

— Всё, убедили. Ещё по одной? — предложил Сергей, вновь наполняя стопки. — Кстати, о продлении жизни, — уже более серьёзно продолжил он. — Я тут как-то в одной газете, швейцарской, по-моему, статью любопытную прочитал. Об академике Богомольце. Пишут, что он много над этим работал.

Профессор энергично закивал головой.

— Да, Богомолец — фигура легендарная. Он возглавлял в Киеве институт геронтологии. Работал под личным контролем Сталина. Тот ему и Сталинскую премию дал, и два ордена Ленина, и Героем Соцтруда сделал. Возлагал на него большие надежды.

— Возлагал? — спросил Францев. — Они что? Не оправдались?

— Ну как вам сказать? Богомолец для Сталина очень много сделал и многого добился. А вот прорыва в борьбе со старостью — нет! Говорят, Сталин был сильно раздосадован. Но, когда академик внезапно умер — в 46-м, по-моему, то с памятью его бороться не стал. Хоронили его со всеми почестями…

— И что стало с его трудами? Ведь, наверное, что-то осталось?