Эликсир бессмертия

— Если бы сейчас продавали такие… пончо, я бы первая купила, — смеясь, сказала она Тристану.

— Сюрко? — уточнил он.

— Не поняла…

— Эта накидка белая с крестами сюрко называется. Её надевали поверх кольчуги. Она защищала в походе от солнца, а в бою — от вражеской крови. Доспехи, если кровь на них попадала, быстрее покрывались ржавчиной.

— Потрясающе, — удивилась девушка. — От крови врага защищала… А от солнца-то как?!

— Ну представьте себе, как прогревалось железо под лучами солнца! Сюрко не давала металлу накаляться. — Тристану было приятно блеснуть эрудицией. — А в ненастную погоду, — продолжал он, — когда стальная кольчуга тянула тепло из тела, плотная шерсть согревала.

— Но в бою, наверное, так страшно, что не мёрзнешь вовсе…

— Так и есть: там адреналин зашкаливает. Воины бились кто мечами, кто булавой… Ярость схватки делала 30-килограммовые стальные доспехи почти невесомыми. — Молодой человек получал удовольствие от того, что девушка оказалась столь любознательна.

— Ужас какой! Я сама вешу пятьдесят! Тридцать килограммов доспехов плюс вес рыцаря — и всё это на бедную лошадь! Да разве может человек долго вынести на себе такой вес?

— Конечно, может, — улыбнулся Тристан. — В любой армии солдаты таскают на себе килограммов по двадцать пять — тридцать. Это то же самое, что рыцарские доспехи, только без лошадей. Я с удовольствием устрою вам экскурсию — и могу лично для вас надеть настоящие доспехи средневекового рыцаря, которые стоят у нас в замке в каминном зале.

И он изобразил человека, тяжело шагающего в неудобных стальных одеждах.

Ника засмеялась.

— Пойдемте в соседний зал — там поют и играет музыка, — предложил Тристан.

Ему захотелось её куда-нибудь увести. Через надутый брезентовый коридор, спасающий от ветра и снегопада, они, ёжась от холода, перебежали в соседнее помещение — просторный бар, где было так же шумно, но играла живая музыка. Многие танцевали. Тристан спросил:

— Вам нравится музыка, которая сейчас играет?

— Это же «My Way» Фрэнка Синатры. Очень нравится. И я хочу танцевать.

— Даже если окажется, что я ужасный танцор?

— Даже если так, — сказала Ника, одновременно игриво и решительно положив руку на плечо Тристану.

Оркестр заиграл «Индейское лето» Джо Дассена. Ника перенесла руку с плеча на шею юноши, а он крепче прижал её к себе.

On ira où tu voudras,
Quand tu voudras…[4]

Чувственная мелодия и слова о вечной любви звучали словно для них. Тристан оказался отнюдь не плохим танцором. С каждым тактом они всё лучше чувствовали друг друга, и многие следили за этой красивой парой, любуясь слаженностью их движений.

Они танцевали ещё долго, упиваясь музыкой, друг другом, аплодировали оркестру, грузной, но обаятельной певице с низким, хрипловатым голосом — и снова сливались в танце.

Когда музыка закончилась, они, разгорячённые возникшей близостью, решили выйти наружу — им не терпелось вдохнуть свежего горного воздуха.

Помогая Нике надеть тёплую обувь, Тристан засмотрелся на её изящную ступню. Девушка заметила этот взгляд, но не смутилась, ей нравилось его внимание.

Пара вышла на заваленную снегом ночную улицу. Недалеко от Конгресс-холла находилась панорамная площадка, откуда можно было видеть тёмные контуры заснеженных гор, покрытых чёрными соснами.

— А у меня была детская мечта — пожить в замке с рыцарями. — Ника вернулась к их прежнему разговору.

Тристан улыбнулся.

— Знаете, в настоящем замке, да ещё в рыцарскую эпоху, жизнь была не очень романтичной. Особенно зимой. Там ведь — в холодных, продуваемых сквозняками каменных залах — было мало уюта. Не было ни отопления, ни электричества, ни канализации. Топили дровами только в комнатах господ и их ближайших приближённых…

Он рассказывал, а сам чувствовал одно — как невыносимо хочется потрогать её волосы, провести пальцем по щеке, дотронуться до губ, поцеловать глаза…

Обнять её прямо сейчас, поцеловать! Но Тристан не решался. «Что же это со мной? Словно мир превратился в декорацию, в фон, вращающийся вокруг одного человека… Целуй же её! Сейчас же!» — говорил он себе. Тристан не узнавал себя, обычно столь уверенного с женщинами. Но было что-то в этой девушке, вызывающее смутные образы из рыцарских сказок, в которых прекрасная дама сама должна была разрешить прикоснуться к себе. И он не хотел слишком решительным жестом разрушить магию этого вечера.

Наступила ночь. Улицы маленького швейцарского городка были почти безлюдны. Пушистый снег искрился под жёлтым светом фонарей.

— А пойдём туда, где темно! Туда, где нет фонарей, — неожиданно предложила Ника и взяла его за руку. Она и не заметила, как перешла на «ты». — Я хочу увидеть звёзды.

Счастливый, что она сама сделала первый шаг, Тристан, смеясь, последовал за ней.

Там, за пределами света, на небе раскрылся купол антрацитовой бесконечности, пронизанный миллиардами крошечных бриллиантов.

Ника запрокинула голову.

— Какие они здесь яркие…

— В горах мы ближе к Богу, — отозвался тихим эхом её спутник.