— Я перестала меняться. Что–то остановило изменения. Я знала, что когда моя новая семья поймет, что я не стану такой, как они, они тоже выгонят меня. И я решила не дожидаться того, что должно будет случиться.
Логан отступил назад, чтобы дать ей побольше места. Она не принадлежала ни одному месту. Она была ни тем и не другим, и никто не хотел иметь с вами дело, если вы не такой, как они. Не в этом мире. Ящерицы не имели различий. Они понимали, что значит измениться, но не так, чтобы измениться наполовину и остановиться. Каталия не хотела, чтобы с ней произошло дважды одно и то же, снова испытать ту же боль, что и в первый раз.
— Итак, — сказала она. — Ваши дети тоже прогонят меня?
— Может быть. Некоторые из них. Я не знаю. Я с ними всего лишь несколько дней.
— А вы? Теперь, когда вы все знаете.
Он посмотрел в темноту, обдумывая свое решение. По какой–то причине ему вдруг вспомнился Майк. Много ли беспокойства доставило бы ему забрать ее с собой?
Несмотря на то, что он почти ничего не знал о ней. Несмотря на то, что вряд ли смог бы спасти ее.
Крольчиха смотрела на него из переплетений рук. Ожидая.
— Я не прогоняю людей, — сказал он.
Она тоже ждала. Услышать эти слова.
— Ладно, — согласился он. — Ты в деле.
Они шли по темным улицам, девушка впереди, кошка сбоку от него, время от времени подскакивая, доказывая ему, какие странные вещи творятся. Мир вокруг них был безмолвен, здания темными, а небо огромным и пустым.
— Почему ты носишь этот посох? — спросила она его.
— Когда–нибудь я расскажу тебе. Откуда ты знаешь, где искать лекарства от чумы?
— Ящерицы держат запасы лекарств для торговли. Большинство этих лекарств для них бесполезны. Их иммунная система иная, нежели у людей, поэтому эти лекарства им не помогают. Какие нужны вам?
— Цикломопензия. — Он сунул руку в карман, вынул пустой контейнер, который ему дала Сова, и протянул ей. — Знакомо?
Она тщательно осмотрела его, затем вернула.
— Кажется, я такие видела. Мы можем взять и какие–нибудь еще. На всякий случай.
Он бросил на нее взгляд, но она продолжала смотреть прямо в двух шагах впереди него.
— А вдруг ты не понравишься моим детям? — спустя минуту спросил он. — Вероятно, я не смогу изменить это, если им не понравится.
— Держу пари, что некоторым я понравлюсь.
— Некоторым, да. — Он подумал о Сове. Она быстро возьмет Кэт под свое крыло. Может быть еще Свечка. Но насчет других он не был уверен.
— Вы волнуетесь за меня?
С мгновение он обдумывал ответ.
— Не знаю.
Она резко наклонилась и снова взяла на руки Крольчиху.
— Не волнуйтесь. Я могу о себе позаботиться сама.
В этом он тоже не был уверен.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Медведь стоял в темноте в пятидесяти ярдах от небольшого сарая, в котором Сова присматривала за Речкой и Винтиком. Было около полуночи — или, возможно, полночь уже миновала, он не мог быть в этом уверен. Он вызвался первым встать на караул после ужина, повесил на себя тяжелый Тайсон Флэчетт, выбрав это место, чтобы укрыться; темнота была настолько сплошная и глубокая, что никто не сможет заметить его, пока не приблизится на дюжину футов. По крайней мере, он на это надеялся. Если же у хищника будет настолько острое зрение, чтобы издали выследить его, то все они окажутся в очень большой беде.
Однако опыт подсказал ему, что даже самые опасные хищники в этом постапокалиптическом мире испытывали недостаток хорошего зрения. Видимо, состав воздуха или яды в принимаемой пище и воде ослабили зрение большинства живых существ.
Но были и исключения. Например, Ястреб и Чейни. Зрение же монстров и уродов не соответствовало их аппетитам, хитрости и силе. Хотя слух у них был очень острым.
Поэтому он не заставлял их рыскать всю ночь, если один из них выходил на охоту. В большинстве случаев, также хорошо было развито обоняние. Если они были четвероногими, а не двуногими хищниками.
Он знал это, потому что знать было его обязанностью. Все время, еще до того, как он стал Призраком, до того, как он узнал, где находится Сиэттл и что однажды он окажется там. Он знал это с шестилетнего возраста, когда стоял на страже, пока остальные члены его семьи трудились на полях. В те дни верили, что не вся земля отравлена и какая–то часть ее, особенно в удаленных уголках Соединенных Штатов, все еще достаточно плодородна, чтобы выращивать зерно. Эта вера продержалась около пяти лет, а затем стало ясно, что так или иначе, но загрязнение не являлось единственным препятствием земледелию. Не было никакого способа собрать то, что вырастили, и не было устойчивого рынка, чтобы купить его. Вы могли вырастить зерно, если бы захотели, но, в конечном итоге, накормите не те рты.
Медведь узнал это в первый раз, когда появились налетчики, забрали столько зерна, сколько захотели, а остальное сожгли. Он узнал это, когда они забрали двух его дядей, которых он больше никогда не увидел. Он узнал это, когда они убили его собаку.