Эльфы Цинтры

— Я перестала меняться. Что–то остановило изменения. Я знала, что когда моя новая семья поймет, что я не стану такой, как они, они тоже выгонят меня. И я решила не дожидаться того, что должно будет случиться.

Логан отступил назад, чтобы дать ей побольше места. Она не принадлежала ни одному месту. Она была ни тем и не другим, и никто не хотел иметь с вами дело, если вы не такой, как они. Не в этом мире. Ящерицы не имели различий. Они понимали, что значит измениться, но не так, чтобы измениться наполовину и остановиться. Каталия не хотела, чтобы с ней произошло дважды одно и то же, снова испытать ту же боль, что и в первый раз.

— Итак, — сказала она. — Ваши дети тоже прогонят меня?

— Может быть. Некоторые из них. Я не знаю. Я с ними всего лишь несколько дней.

— А вы? Теперь, когда вы все знаете.

Он посмотрел в темноту, обдумывая свое решение. По какой–то причине ему вдруг вспомнился Майк. Много ли беспокойства доставило бы ему забрать ее с собой?

Несмотря на то, что он почти ничего не знал о ней. Несмотря на то, что вряд ли смог бы спасти ее.

Крольчиха смотрела на него из переплетений рук. Ожидая.

— Я не прогоняю людей, — сказал он.

Она тоже ждала. Услышать эти слова.

— Ладно, — согласился он. — Ты в деле.

* * *

Они шли по темным улицам, девушка впереди, кошка сбоку от него, время от времени подскакивая, доказывая ему, какие странные вещи творятся. Мир вокруг них был безмолвен, здания темными, а небо огромным и пустым.

— Почему ты носишь этот посох? — спросила она его.

— Когда–нибудь я расскажу тебе. Откуда ты знаешь, где искать лекарства от чумы?

— Ящерицы держат запасы лекарств для торговли. Большинство этих лекарств для них бесполезны. Их иммунная система иная, нежели у людей, поэтому эти лекарства им не помогают. Какие нужны вам?

— Цикломопензия. — Он сунул руку в карман, вынул пустой контейнер, который ему дала Сова, и протянул ей. — Знакомо?

Она тщательно осмотрела его, затем вернула.

— Кажется, я такие видела. Мы можем взять и какие–нибудь еще. На всякий случай.

Он бросил на нее взгляд, но она продолжала смотреть прямо в двух шагах впереди него.

— А вдруг ты не понравишься моим детям? — спустя минуту спросил он. — Вероятно, я не смогу изменить это, если им не понравится.

— Держу пари, что некоторым я понравлюсь.

— Некоторым, да. — Он подумал о Сове. Она быстро возьмет Кэт под свое крыло. Может быть еще Свечка. Но насчет других он не был уверен.

— Вы волнуетесь за меня?

С мгновение он обдумывал ответ.

— Не знаю.

Она резко наклонилась и снова взяла на руки Крольчиху.

— Не волнуйтесь. Я могу о себе позаботиться сама.

В этом он тоже не был уверен.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Медведь стоял в темноте в пятидесяти ярдах от небольшого сарая, в котором Сова присматривала за Речкой и Винтиком. Было около полуночи — или, возможно, полночь уже миновала, он не мог быть в этом уверен. Он вызвался первым встать на караул после ужина, повесил на себя тяжелый Тайсон Флэчетт, выбрав это место, чтобы укрыться; темнота была настолько сплошная и глубокая, что никто не сможет заметить его, пока не приблизится на дюжину футов. По крайней мере, он на это надеялся. Если же у хищника будет настолько острое зрение, чтобы издали выследить его, то все они окажутся в очень большой беде.

Однако опыт подсказал ему, что даже самые опасные хищники в этом постапокалиптическом мире испытывали недостаток хорошего зрения. Видимо, состав воздуха или яды в принимаемой пище и воде ослабили зрение большинства живых существ.

Но были и исключения. Например, Ястреб и Чейни. Зрение же монстров и уродов не соответствовало их аппетитам, хитрости и силе. Хотя слух у них был очень острым.

Поэтому он не заставлял их рыскать всю ночь, если один из них выходил на охоту. В большинстве случаев, также хорошо было развито обоняние. Если они были четвероногими, а не двуногими хищниками.

Он знал это, потому что знать было его обязанностью. Все время, еще до того, как он стал Призраком, до того, как он узнал, где находится Сиэттл и что однажды он окажется там. Он знал это с шестилетнего возраста, когда стоял на страже, пока остальные члены его семьи трудились на полях. В те дни верили, что не вся земля отравлена и какая–то часть ее, особенно в удаленных уголках Соединенных Штатов, все еще достаточно плодородна, чтобы выращивать зерно. Эта вера продержалась около пяти лет, а затем стало ясно, что так или иначе, но загрязнение не являлось единственным препятствием земледелию. Не было никакого способа собрать то, что вырастили, и не было устойчивого рынка, чтобы купить его. Вы могли вырастить зерно, если бы захотели, но, в конечном итоге, накормите не те рты.

Медведь узнал это в первый раз, когда появились налетчики, забрали столько зерна, сколько захотели, а остальное сожгли. Он узнал это, когда они забрали двух его дядей, которых он больше никогда не увидел. Он узнал это, когда они убили его собаку.