ЭЛЬФЫ ЦИНТРЫ

Когда начинаются крики, она прижимает колени к груди и плотно обнимает

себя. Она старается не слушать, притворяется, что ничего не происходит. Она

тихонечко жужжит про себя, раскачиваясь взад-вперед. Крики продолжаются не

очень долго, а затем она слышит шаги, идущие по ее дорожке. Шаги тяжелые и

сопровождаются тяжелым, гортанным дыханием. Они подходят к сараю,

обходят его вокруг и удаляются.

Она прячется до восхода солнца. Когда она выползает из своего убежища,

то видит на сухой, зимней траве двора ночную сорочку своей матери. Она вся в

крови. Она на мгновение смотрит на нее, затем на дом, на раскрытую заднюю

дверь, на стены и окна. Она прислушивается к тишине и всматривается в тени,

которые лежат за открытой дверью. Она ждет с минуту, а затем

отворачивается.

Ей нет необходимости идти внутрь. Она знает, что обнаружит там.

Голоса сказали ей, а голоса никогда не ошибаются.

Она покидает свой дом и уходит в город, не зная, что еще делать. Она

найдет новый дом, говорит она себе. Она найдет новую семью. Она уверена в

этом так, как в это верят маленькие дети. Когда она встречает Сову, ее вера

вознаграждается.

***

ЭТО произошло, когда она была Сарой и до того, как стала Свечкой, и это было

давным давно. Она сидела в темноте с коленями, прижатыми к груди, качалась взад-

вперед и вспоминала. Время еле текло, она прислушивалась к предостерегающим

голосам, но они молчали. Она больше не была в опасности. Она была спасена.

Но мальчик, который покинул ее...

С поражающей внезапностью раздался крик, долгий, протяжный, и она еще

больше съежилась от этого звука. Она заткнула ладонями уши, не желая слышать, зная,

откуда исходит этот крик, зная его источник.

Почему он не прислушался к ней? Почему родители не прислушались? Почему

никто не прислушался?

Но только Призраки всегда прислушивались. Только Призраки знали ценность ее

голосов.

Она сделала медленные, глубокие вдохи, чтобы успокоиться, избавиться от

страха и ужаса, заставить минуты проходить быстрее. Она еще плотнее обняла себя,

ощущая холод и одиночество. Затем, не в силах ждать дальше, она затаила дыхание и

прислушалась.

Тишина.

Она ждала довольно долго, что тишина нарушится, что раздадутся звуки какого-

нибудь хищника, но ничего не услышала. Она встала на ноги и выглянула через траву в

сторону шоссе. Ничего не двигалось. Она заколебалась, желая знать наверняка, но в то

же время поддерживая слабую надежду, что она ошиблась. Последнее победило. Ничто

не привлекло взгляд. Она отвернулась от шоссе и снова пошла через заросли травы до

тех пор, пока они не закончилась, а оттуда через пустой, бесплодный участок земли,

когда бывший засеянным полем, и через двор мимо нескольких фермерских строений,

затем обратно на шоссе и к семье, из которой ее забрали.

Она была сильно уставшей и печальной.

Знай, они не придут за тобой. Никто никогда не придет за тобой, если ты

ушла.

Она могла слышать, как мальчик с изуродованным лицом произнес эти жестокие

слова, и память не подводила ее. Но он ошибался. Это была ее семья, а ее семья

никогда не покинет ее. Не Призраки. Не Сова, не Воробышек, не Ягуар, не остальные.

Они придут.

Она вышла на шоссе и направилась на юг к тому месту, где она оставила их. Они

придут, твердила она себе снова и снова.

Как раз перед рассветом, когда встающее солнце окрасило небо странным

серебристо-красным цветом, под густым дымом и пеплом от пожара, происхождение

которого она могла только предполагать, они пришли.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ПОЧТИ две недели Симралин вела Своего брата и Анжелу Перес на север через

пустынное плато на востоке Цинтры, миновав горные хребты, через которые они прошли

после побега их Арборлона. Дни были жаркими, ночи холодными, а сухой воздух был