Эльфийские хроники

«Битх неару он бреостан
Веортхетх хи тхеах офт нитха беарнум
То хелпе анд то хаеле гехваетхре
Гиф хи хис хлистхатх аерор».

«Потребность — это путы, сжимающие грудь,
Но она зачастую может смениться
Надеждой на безопасность,
Если ей уделять внимание с самого начала».

Она говорила очень тихо. Ее глаза были закрыты. Она медленно подняла руки в ту сторону, в которую заходит солнце, и слегка согнула их в локтях, тем самым придавая им форму руны рта, то есть руны речи.

«Битх ордфрума аелкре спраесе
Висдомес вратху онд витена фрофур
Анд еорла гехвам еаднис онд тохихт».

«Рот — это то, откуда рождается каждое слово,
Опора мудрости и поддержка для тех, кто сообразительный,
Надежда и спасение благородных».

В тот момент, когда уже заканчивалась строфа, Ллиана вдруг почувствовала рядом с собой какое-то движение, которое едва не оторвало ее от медленной вибрации песни рун. «Не открывать глаза…» Она услышала сдавленное ворчание, затем — короткий и хриплый отчаянный крик, разорвавший ночную тишину. Какой-то сигнал. Ллиана тут же испытала на себе, что чувствует тот, кто оказался на плоту посреди бушующего моря. Ее оглушили громкие крики, ее стали толкать с разных сторон, вокруг зазвенели ударяющиеся друг о друга клинки, ее схватили и тут же выпустили какие-то когтистые лапы, отпихнули назад, повалили на землю. Она поднялась — поднялась с колотящимся сердцем, но все еще закрытыми глазами, — выпрямилась во весь свой рост и сложила ладони у себя над головой в форме острия, тем самым придав себе вид руны Тюра — руны Звезды, руны принцев. Она стала выкрикивать эту песнь так громко, как только позволяли ее легкие, заглушая шум происходившего вокруг нее яростного боя и подавляя в себе страх быть сраженной ударом, пронзенной клинком или поваленной и затоптанной — то есть страх умереть этой темной ночью здесь, в этой пустынной горной местности, вдали от родных мест.

«Битх такна сум, хеалдетх трива вел
Витх аетхелинргас а битх он фаерилде
Офер нихта генипу, наефре свикетх!»

«Тюр — это особый знак.
Он поддерживает у правителей надежду, борясь всегда
Против мрака ночи. Он не подводит никогда!»

Лишь сейчас Ллиана открыла глаза и тут же отпрянула назад. У ее ног лежал в луже крови и бился в предсмертных конвульсиях орк. Чуть поодаль она заметила на скале безжизненное тело эльфа, голова которого была размозжена. Ее песнь, похоже, подействовала и вырвала эльфов из их смертоносного ослепления — если только эта боевая ярость не обратилась попросту на орков и людей их отряда. А бой еще не закончился. Рядом с ней метались в беспорядочной схватке какие-то силуэты — метались так близко от нее, что она могла бы, протянув руку, к ним прикоснуться. Ей следовало бы броситься наутек, припасть к земле, схорониться в каком-нибудь укрытии, но она не стала ничего этого делать. Песнь рун подействовала на нее так же, как и на ее товарищей, и наполнила ее каким-то странным спокойствием и уверенностью в том, что с ней не может произойти ничего плохого, потому что ее теперь оберегает Тюр. Она неторопливо натянула на верхнюю часть тела свою рубашку, подняла с земли лук и пояс, стянула поясом талию. Лишь только после этого она резко выхватила из ножен кинжал и бросилась в гущу схватки.

Она узнала Огьера, который с бешеными глазами и побагровевшим лицом замахивался дубиной, чтобы ударить ею противника. Заметив, что противником этим был эльф, Ллиана молниеносно нанесла колющий удар кинжалом под мышку гиганта — туда, где его туловище не было защищено кожаными доспехами. Огьер бросил на нее недоумевающий взгляд и затем, не издав ни звука, упал на колени. Ллиана тут же бросилась к находившемуся недалеко от нее орку, державшему в руке кривую саблю. Эта сабля была слишком тяжела для него, и он не успел поднять ее, чтобы парировать удар эльфийки. Ллиана нанесла ему удар кинжалом в шею и сделала это с такой силой, что клинок кинжала пронзил шею насквозь. Когда орк начал падать наземь, размахивая руками и издавая жуткие хрипы, эльфийка схватила выпавшую у него из рук саблю и, развернувшись, одним ударом этой сабли отрубила голову Огьеру, из шеи которого при этом забила фонтаном кровь.

— Где остальные? — спросила она, повернувшись к своим сородичам. — Где Тилль? Где Гамлин?