Эльфийские хроники

Ллиана отпрянула назад: Махеолас не смог подавить ни дрожь в своем голосе, ни свой гнев, который заставлял его голос дрожать.

— Насколько я вижу, в башне нет ни души, — сказал Махеолас, понижая голос. — Но это не имеет значения… Если за нами кто-то наблюдает, нужно делать вид, что мы готовимся к штурму.

Ллиана ничего не сказала в ответ. Ход ее мыслей был отчасти таким же, как и у этого подростка-человека. Какой бы властью ни обладал Махеолас и какими бы полномочиями ни наделяла его черная одежда, которую он носил, появление отряда гоблинов на их пути свидетельствовало о том, что вряд ли командир омкюнзов слепо верил Махеоласу. Впрочем, он мог просто беспокоиться о безопасности юного жреца, однако в данном случае результат для них двоих получался одинаковым.

— Делай то, что я тебе говорю! — потребовал Махеолас решительным тоном. — Иди!

Ллиана неторопливо окинула своего собеседника взглядом, зная, что он ее в темноте видеть не может. Махеолас, похоже, пребывал в не совсем вменяемом состоянии, которое вполне могло объясняться страхом. Как ни странно, она, Ллиана, не испытывала вообще никакого страха. События, которым сейчас предстояло произойти, казались ей уже предопределенными, какими бы они ни были.

Ллиана резко поднялась на ноги и, проскользнув между скал, присоединилась к остальному отряду.

— Господин Махеолас хочет, чтобы вы подошли к нему, — сказала она гоблинам, усевшись на корточки рядом с ними. — Он хочет, чтобы вы руководили штурмом… Он сейчас находится вон там, за плоским валуном.

Оба монстра бросили на Ллиану презрительный взгляд и тут же отправились по направлению к Махеоласу, двигаясь с такой ловкостью и осторожностью, на которые она раньше считала их не способными. Как только они исчезли из вида, она поспешно направилась в расщелину, в которой, как она заметила раньше, спрятались эльфы. Все они повернули головы и посмотрели на нее. Взгляд Гамлина был безмятежным: в нем чувствовалась насмешливая беспечность, с которой он всегда относился ко всему, что вокруг него происходило. Тилль, похоже, немного нервничал, однако кивком головы дал Ллиане понять, что готов выполнять ее распоряжения. Выражение лиц остальных эльфов не оставляло никаких сомнений: они, похоже, сконцентрировали все свои мысли на предстоящей схватке. Тут, возможно, сыграли свою роль и наркотики, которыми их пичкали. В данный момент это были уже не эльфы, а омкюнзы — воинственные монстры, подрагивающие от ярости в предвкушении битвы. Они — так же как орки и люди, входившие в их отряд, — были сейчас похожи на хищников, нервно подрагивающих в своих клетках: их глаза злобно поблескивали, а тело напряглось в ожидании предстоящей смертельной схватки. Всего лишь слово или жест одного из гоблинов — и они бросятся на штурм башни и станут убивать. Они, похоже, уже едва сдерживали охватившую их ярость.

Ллиана повернулась к своим товарищам. Тилль, держа в руке свой длинный кинжал, снова и снова чертил его лезвием длинные линии на скале. Его взгляд был отчужденным, а лицо — еще более бледным, чем обычно. Ллиана подняла руку, чтобы схватить Тилля за руку и вырвать из этого отчужденного состояния, но Гамлин остановил ее.

— Песнь рун, — прошептал он.

Ллиана посмотрела на него непонимающим взглядом, но менестрель больше ничего не сказал. Он молча вытащил из-за пояса кинжал и переместился в такое темное место, что даже глаза эльфийки не могли его там различить.

Ллиана осталась наедине с собой.

Песнь рун… Ну да, конечно. Нужно пробудить их измученные души. Нужно воскресить в них их эльфийскую сущность. Но какие именно руны? Она поискала глазами Гамлина в надежде на то, что он ей поможет, но менестрель растворился в темноте. Гоблины уже вот-вот должны были вернуться, чтобы повести отряд на штурм башни, и тогда уже ничто не сможет отвлечь эльфов от их желания убивать. Тилль, судя по его виду, был уже готов броситься в бой, да и Гамлин тоже наверняка испытывал такое же чувство ярости, которое постепенно охватывало всех.

Ллиана резким движением отложила свой лук в сторону и сняла с себя пояс, за который был засунут ее кинжал. Взяв этот кинжал, она разрезала им тесемки, связывающие ее тунику.

— Тхегн дэн, хлистан секг, — прошептала она, и все эльфы резко вздрогнули так, как будто их ударили плеткой.

— Тхегн дэн, гесеон не флаеск…

Они уставились на Ллиану и стали внимательно следить за каждым ее движением. Она стащила с себя кожаные одежды и опустила до пояса свою синюю льняную рубаху. Ее обнаженная грудь казалась на фоне темных скал очень белой и почти блестящей. Ллиана развела руки, придала своим ладоням форму руны потребности и повернулась к эльфам.