Эльф из Преисподней

Но, впрочем, на них и был расчёт. Смертные ведь боятся безумцев, которые пьют кровь врагов. И точно — невнятный страх горилл, ошеломлённых быстрой расправой, сменился сладостным ужасом.

Ужас испытывали не только они. Остальные ученики отнеслись к моей выходке не очень позитивно. Даже Пётр, который фехтовал с братом и остановился, чтобы понаблюдать за схваткой, поморщился.

А Лютиэна… смотрела на меня с укоризной.

Признаю, заигрался.

Как я могу быть кровожадным убийцей, когда моя очаровательная вещь смотрит на меня так?

Здорово, что она не пропустила урок. Кто знает, в какую сторону меня понесли бы ветра свободы?..

Я отплевался и взмахнул мечом, подражая увиденному когда-то давно жесту вызова.

— Неужели вашу решимость так легко поколебать? И это нынешние дворяне, наша защита и опора?

Бить по родовой гордости — вот их уязвимая точка. Смертные чересчур всерьёз воспринимают игрища с кланами и фамилиями. Они не сознают простой истины. Либо ты бессмертное существо, что воспринимает мир как площадку для развлечений… либо ты игрушка таких существ. Каким бы статусом ни обладал среди других игрушек.

Объясняется ли моя нелюбовь к богам тем, что они куда лучше умеют играть со смертными? Какая чушь! Никто не может быть способнее меня, высшего демона Малдерита!

Гориллы взревели и помчались ко мне. Меня едва не задело яростным выпадом. Если бы воздух, сгустившийся до плотности стали, не отразил удар, я бы не досчитался одного плеча. А их у меня всего два. Потерять половину столь ценного ресурса в драке с дуболомами! И из-за чего — всего-то оскорбил честь их королевы, когда отнёсся к ней как к простой женщине. Я бы никогда себя не простил.

Зрачки гориллы в изумлении расширились. Пропустить такое надругательство над реальностью с его-то ускоренной реакцией он не мог. Пора бы отвлечь его от раздумий. Ведь раздумья в бою могут стать причиной смерти солдата.

Мои навыки учителя крепли с каждым мгновением.

Преисполненный пухнущими амбициями, я замечтался и пропустил удар. Он пришёл на излёте — сущая мелочь в обычной ситуации.

Но не когда твои враги раздуты от заёмной силы артефактов.

Практически дружеское поглаживание, но кисть мгновенно онемела. Я сбросил боль Нани, отчего он привычно завопил.

«Приятель, постарайся не шуметь», — обратился к нему я, — «Мы в середине боя. Если я проиграю из-за того, что ты меня отвлёк, тебе предстоит взбучка, равной которой ты ещё не испытывал».

Глупый эльф гласу разума не внял и продолжил кричать. И чего я ждал, общаясь с дураком?

Несмотря на досадные случайности, я наслаждался схваткой. Она даровала столько поводов для чувств! Пылкая ненависть громил, их страх проиграть, вкрадчивая неуверенность, изумление и опасения толпы — не пора ли вмешаться, остановить бой… Это было настоящее пиршество.

Если бы не печальный факт, что я был заперт в эльфийском теле, я мог бы поддаться моменту и проиграть. Какую бурю эмоций это бы вызвало! И, наверное, Лютиэна перестала бы дуться.

Увы, безжалостное мироздание бросало меня от одной победы к другой.

Я подсёк второго громилу-загонщика и впаял ему рукоять клинка в грудную клетку. Глаза парня закатились, и он потерял сознание — не то от боли, не то от осознания, что его поколотил простолюдин. Списывать со счетов дворянскую гордость никак нельзя!

— Хочу идти на вас! — театрально провозгласил я, указывая на последнего громилу. В расшифровке же послание звучало так: ты следующий, козья морда.

И козья морда не подвела. Похоже, соображалка у бедняги полностью отключилась, заменившись на слепую ненависть. Я против ненависти ничего не имел — отличная эмоция, как раз по мне. Однако в бою ждать от неё помощи глуповато, если ты не берсеркер, способный сражаться без рук и ног, цепляясь за лодыжки врагов зубами.

Громила подхватил меч павшего соратника, закрутил мельницу, устремившись на меня. А что я — дал ему пройти, только и всего. Да ещё пихнул в напутствие, чтобы бежалось к стене быстрее.

Памятуя о том, чем закончились применение воли в свалке с гномами, я не усилил пинок. Но и родной силы эльфа, помноженной на вектор ускорения гориллы, с лихвой хватило, чтобы противник запутался в ногах.

«Бум!» — сказало его лицо, встретившись со стеной. Я надеялся, что дворянчик усвоит урок, но не тут-то было — он застонал и начал подниматься. Пришлось помочь ему улечься: раз — пинок под рёбра, два — удар по хребту мечом, три — усесться на тушке и как следует отбить ей уши кулаками.

Вскоре последний из громил затих. Я одобрительно похлопал его по макушке, поощряя тихий час, проверил слабый пульс болвана и вскочил. Шлёпнулся на песок бесполезный меч.

— Какой же ты тряпкой оказался, Николай.

От перенапряжения слегка шатало. Ноги жутко ныли; ещё бы, поскачи обезумевшим кузнечиком, уклоняясь от этаких медведей! Почему-то ныла грудь, а кисть поскрипывала при вращении. Хоть удар пришёлся вскользь, последствия его оказались не столь легкомысленными. А ещё защекотало знакомое желание. Забилось в груди вторым сердцем — особенно мучительным порыв становился, когда я видел Лютиэну.