Элемента

Страх вновь принялся заключать меня в свои крепкие объятия, отчего мое тело с еще большим усердием, чем прежде принялось работать руками и ногами, устремляясь к поверхности. К счастью, в этот раз все стало выходить как надо. Если учесть тот неоспоримый факт, что бессчетное количество природных явлений преклоняют голову перед законами гидродинамики, в том числе воздушные и океанические массы, определяющие климат на нашей планете, даже циркуляция крови в кровеносных сосудах не только животных, но и людей не обходится без участия этого удивительного ответвления науки о материи и всего, что с ней связано, то с большой долей вероятности можно утверждать, что ее законы, «взялись за ум», так сказать, и не стали усложнять мне задачу.

Наконец, мне все же удалось вынырнуть на поверхность, и острое чувство безнадежности с горьким привкусом одиночества обуяли меня. Непривычно было всплывать таким образом, то есть, не хватать лихорадочно ртом воздух, как и полагается в таких случаях. Мое новое сверхъестественное состояние одновременно и нравилось, и до смерти пугало меня. Всюду, куда бы ни устремлялся мой взгляд, был один сплошной, опостылевший монооксид дигидрогена. Приказав себе взять себя в руки, решил подумать, как, все -таки, я здесь очутился, но все попытки обвенчались провалом. Несмотря на то, что мне в достаточно легкой мере давались некоторые сцены из далекого прошлого и даже накопленные знания вспыхивали мгновенно, все же воспоминания были фрагментарны и хаотичны. Мнемозина все таки сыграла со мной злую шутку: главные детали касательно моей личной персоналии, будь то вопрос о том кто я, или род моей деятельности, или же вопрос, гложущий меня еще больше: откуда я, оставались за семью печатями. Единственное, что мне было достоверно известно, так это то, что зовут меня Шувин, а вот имя это или фамилия, мне было невдомек. Тут до меня достучалось-таки еще одно не менее удивительное обстоятельство: мне совершенно не было холодно. А учитывая тот факт, что тело мое столько времени находится в ледяной жидкой субстанции, оно должно было принять очертания Джека Фроста, превратиться в большой кубик льда. Но никакого ощущения дискомфорта по этому поводу у меня не имелось. Я был, словно рыба в воде. Мое восприятие энтропии напоминало нескладную работу, мигающей, почти перегоревшей лампочки где-нибудь на заброшенном опустевшем складе. Видимо термодинамика, точнее ее начало, гласящее: «Изменение внутренней энергии тела равно сумме количества теплоты, переданного телу, и работы, совершенной над телом», иными словами, закон сохранения энергии, решило не отставать от своих «собратьев» в причудливости и действовало на мое тело совершенно необъяснимым образом.

Мое внимание привлек диковинный предмет, который никак не мог находиться здесь, тем более, стоять, не колыхаясь на поверхности воды, а он совершенно точно не был подвластен волнам. Я хорошо это видел, плывя в его направлении. Подплыв ближе, передо мной более явственно проступили очертания объекта: это была небольшая деревянная скамья, крепко стоящая на своей стальной ноге.

– Но, каким образом, черт побери, она очутилась в этом богом забытом месте? – задал я вслух очередной вопрос, несомненно, обреченный остаться без какого-либо ответа. – Очередная чертовщина! – выпалил я, и в сердцах ударил правой рукой по воде. – Так вот откуда мое тело грохнулось, – сказал я, прикасаясь к ее конечности. – Ничего не понимаю, решительно ничего. Что тут такое творится? – с этими словами я приподнялся и сел на скамью. Мой траурный костюм, как и волосы были все еще сухи.