Элегии и малые поэмы

        Пусть же зной растворится снова в просторах эфира!

40   Пусть предсказанья мои станут лишь звуком пустым!

        Боги благие, лишь раз без вреда согрешить ей дозвольте…

        Но и довольно: потом пусть наказанье несет.

XV

        Палец укрась, перстенек, моей красавице милой.

        Это подарок любви, в этом вся ценность его.

        Будь ей приятен. О, пусть мой дар она с радостью примет,

        Пусть на пальчик себе тотчас наденет его.

5     Так же ей будь подходящ, как она для меня подходяща.

        Будь ей удобен, не жми тоненький пальчик ее.

        Счастье тебе! Забавляться тобой госпожа моя будет, —

        Сделав подарок, ему сам я завидовать стал…

        Если б своим волшебством в тот перстень меня обратила

10   Дева Ээи иль ты, старец Карпафских пучин![46]

        Стоило б мне пожелать коснуться грудей у любимой

        Или под платье ее левой проникнуть рукой,

        Я соскользнул бы с перста, хоть его и сжимал бы вплотную,

        Чудом расширившись, к ней я бы на лоно упал.

15   Или печатью служа для писем ее потаенных, —

        Чтобы с табличек не стал к камешку воск приставать, —

        Я прижимался б сперва к губам красавицы влажным…

        Только б на горе себе не припечатать письма!..

        Если ж меня уложить захочет любимая в ларчик,

20   Я откажусь, я кольцом палец сожму потесней…

        Пусть никогда, моя жизнь, для тебя я не стану обузой,

        Пусть твой палец всегда с легкостью носит свой груз.

        Ты, не снимая меня, купайся в воде подогретой,

        Ведь не беда, коль струя под самоцвет попадет…

25   Голая будешь… И плоть у меня от желанья взыграет…

        Будучи перстнем, я все ж дело закончу свое…

        Что по-пустому мечтать?.. Ступай же, подарок мой скромный

        Смысл его ясен: тебе верность я в дар приношу.

XVIII

        Ты, свою песню ведя, подошел уж к Ахиллову гневу

        И облекаешь в доспех связанных клятвой мужей,

        Я же, о Макр,[47] ленюсь под укромною сенью Венеры,

        Крупные замыслы все нежный ломает Амур.

5     Сколько уж раз «Отойди, не мешай!» говорил я подруге,

        Но на колени ко мне тотчас садится она!

        Или «Мне стыдно…» скажу, — а милая чуть ли не в слезы.

        «Горе мне! — шепчет, — моей стал ты стыдиться любви…

        Шею мою обовьет и тысячью жарких лобзаний

10   Вдруг мне осыплет лицо, — я погибаю от них!

        Я побежден, от боев отвлекает меня вдохновенье:

        Битв домашних певец, подвиги славлю свои.

        Скипетр я все же держал, как мог, и трагедия[48] все же

        Двигалась, с этим трудом справиться я бы сумел.

15   Плащ мой Амур осмеял, и цветные котурны, и скипетр:

        Рано его я схватил и недостойной рукой!

        В сторону был уведен своенравной красавицы волей

        И о котурнах забыл: правил триумф свой Амур.

        Делаю то, что могу: обучаю науке любовной

20   (Горе! Я сам удручен преподаваньем своим!),

        Иль сочиняю, как шлет Пенелопа известье Улиссу,[49]

        Иль как у моря, одна, слезы, Филлида, ты льешь. —

        Всё, что Парис, Макарей и Ясон, благодарности чуждый,

        Будут читать, Ипполит и Ипполитов отец;

25   Все, что, выхватив меч, сказала бы в горе Дидона

        Или же Лесбоса дочь, лиры Эолии друг.

        Скоро же ты, мой Сабин,[50] объехал весь мир и вернулся,

        Из отдаленных краев письма-ответы привез!

        Значит, Улисса печать Пенелопой опознана верной,

30   Мачеха Федра прочла, что написал Ипполит;

        Благочестивый Эней прекрасной ответил Элиссе:

        Есть и к Филлиде письмо… если Филлида жива!

        До Ипсипилы дошли Ясона печальные строки;

        Милая Фебу, во храм лиру, лесбийка, отдай!..

35   Все же в стихах и твоих, о Макр, воспеватель сражений,

        Голос порой подает золотокудрый Амур:

        Там и Парис, и жена, что неверностью славу снискала,

        И Лаодамия, смерть мужу принявшая вслед…

        Знаю тебя хорошо: ты любовь воспеваешь охотней,

40   Нежели брани, ты в мой перебираешься стан!

XIX

        Если жену сторожить ты, дурень, считаешь излишним,

        Хоть для меня сторожи, чтобы я жарче пылал!

        Вкуса в дозволенном нет, запрет возбуждает острее;

        Может лишь грубый любить то, что дозволит другой.

5     Мы ведь любовники, нам и надежды и страхи желанны,

        Пусть иногда и отказ подогревает наш пыл.

        Что мне удача в любви, коль заране успех обеспечен?

        Я не люблю ничего, что не сулило бы мук.

        Этот мне свойственный вкус лукавой подмечен Коринной, —

10   Хитрая, знает она, чем меня лучше поймать.

        Ах, притворялась не раз, на боль головную ссылалась!

        Как же я медлил тогда, как не хотел уходить…

        Ах, сколько раз обвиняла меня, и невинный виновник

        Нехотя вид принимал, будто и впрямь виноват.

15   Так, меня обманув и раздув негорячее пламя,

        Снова готова была страстным ответить мольбам.

        Сколько и нежностей мне, и ласковых слов расточала!

        А целовала меня — боги! — о, сколько и как!

        Так же и ты, которая взор мой пленила недавно,

        Чаще со мною лукавь, чаще отказывай мне,

20   Чаще меня заставляй лежать у тебя на пороге.

        Холод подолгу терпеть ночью у двери твоей.

        Так лишь крепнет любовь, в упражнении долгом мужает,

        Вот чего требую я, вот чем питается страсть.

25   Скучно становится мне от любви беспрепятственной, пресной:

        Точно не в меру поел сладкого — вот и мутит.

        Если б Данаю отец не запрятал в железную башню,

        От Громовержца она вряд ли бы плод принесла,

        Зорко Юнона блюла телицу рогатую — Ио, —

30   И Громовержцу вдвойне Ио милее была.

        Тот, кто любит владеть доступным, пусть обрывает

        Листья с деревьев, пускай черпает воду из рек.

        Только обманом держать любовника женщина может…