Экзотики

— Моя фамилія вамъ н6 нужна, — заговорилъ господинъ. — У меня до васъ, г. Френчъ, важное дѣло, т.-е. мнѣ дано къ вамъ порученіе. Однако, начавъ объяснять мое дѣло, я предупреждаю, что главное дѣйствующее лицо, по милости котораго возникло это дѣло, я не назову, потому что оно мнѣ самому неизвѣстно. Я знаю только то, что лицо это высокопоставленное, человѣкъ съ большой властью и пользующійся большимъ значеніемъ въ Парижѣ. Если васъ будетъ интересовать узнать, кто этотъ человѣкъ, вы можете сдѣлать это сами. Я же только передамъ вамъ порученіе въ краткомъ и сжатомъ видѣ. Этотъ высокопоставленный человѣкъ отправилъ довѣренное ему лицо въ банкирскій домъ Ротшильдовъ и въ банкирскій домъ Фингеровъ, чтобы справиться тамъ о томъ, не случилось ли тому назадъ лѣтъ пять или четыре, или три года, не знаю, нѣкоего приключенія съ вами?

Френчъ внезапно перемѣнился въ лицѣ и будто по неволѣ вскрикнулъ:

— Прошу васъ выражаться яснѣе! Какое приключеніе? Что хотите вы сказать этимъ словомъ, въ данномъ случаѣ не имѣющимъ смысла?

Господинъ какъ будто сразу окрысился, глаза его быстро замигали за зеленоватыми очками, тонкія губы съ топырящимися подстриженными усами сомкнулись въ какую-то не то улыбку, не то гримасу, и онъ не заговорилъ, а сталъ цѣдить металлически-звенящимъ голосомъ:

— Это правда. Слово, выбранное мной, неясно выражаетъ мою мысль. Справка въ названныхъ мною банкирскихъ домахъ заключалась въ томъ, дѣйствительно ли во время вашей службы тамъ были вами совершены — растрата и подлогъ? Теперь, надѣюсь, вамъ ясно?

Детективъ настоящій, или предполагаемый, замолчалъ, а Френчъ, блѣдный какъ полотно, сидѣлъ передъ нимъ и не отвѣчалъ ни слова. Черезъ нѣсколько мгновеній онъ овладѣлъ собой, провелъ рукой по лбу и тяжело вздохнулъ.

— Хорошо, дальше! — произнесъ онъ твердо и со страннымъ оттѣнкомъ въ голосѣ. Какъ будто одновременно на душѣ рѣшалось безповоротно что-то, — но что-то новое, трудное, на что силъ не хватитъ, а начинать все-таки надо.

— Результатъ этихъ справокъ, — зацѣдилъ незнакомецъ, — вамъ вѣроятно понятенъ. Вы лучше, чѣмъ кто-либо, знаете, какой отвѣтъ дали эти два банкирскихъ дома? Заручившись тогда письменными отвѣтами, высокопоставленное лицо приказало послать меня къ вамъ со слѣдующаго рода простымъ предложеніемъ: тотчасъ же отказаться отъ мысли жениться на извѣстной вамъ русской княжнѣ и написать ей въ этомъ смыслѣ письмо, т.-е. отказаться отъ сдѣланнаго предложенія. Если же вы не пожелаете исполнить эту просьбу, вѣрнѣе выражусь, сказавъ: «это приказаніе», то, по довѣренности обоихъ банкирскихъ домовъ, противъ васъ будетъ начато дѣло, назначено слѣдствіе; затѣмъ, конечно, послѣдуетъ преданіе суду, послѣдствіемъ котораго будетъ, конечно, тюрьма. И вотъ, я имѣю честь просить васъ обсудить дѣло и согласиться на условія. Если въ теченіе трехъ дней эта русская княжна…

— Она не княжна! — вскрикнулъ Френчъ такъ, какъ будто въ этихъ словахъ вырвалась наружу душившая его злоба.

— Ну… русская дѣвушка, — спокойно продолжалъ этотъ цѣдить, — не получитъ вашего формальнаго отказа отъ ея руки, то противъ васъ начнутъ дѣйствовать. Это — главное, что отъ васъ требуется. Но есть и еще одно, второстепенное. Въ теченіе ровно трехъ дней, не считая сегодня, вы должны письменно или лично, какъ вы это найдете болѣе удобнымъ, извиниться передъ графомъ Загурскимъ и постараться, чтобы онъ взялъ свой вызовъ назадъ. Срокъ, стало быть, въ воскресенье вечеромъ, въ полночь, такъ какъ сегодня четвергъ. Въ понедѣльникъ утромъ вы будете арестованы, если не бѣжите изъ Парижа. Если вы бѣжите, васъ разыскивать не станутъ и дѣло бросятъ… Но будутъ слѣдить за русской княжной… Вы понимаете меня. Арестовать же васъ можно во всѣхъ государствахъ, такъ какъ содѣянное вами не имѣетъ связи съ политикой. Больше мнѣ вамъ прибавить не приходится ни слова!

Сказавъ это, господинъ поднялся, раскланялся довольно вѣжливо и пошелъ изъ комнаты. Черезъ пять минутъ, выпущенный изъ квартиры англичанкой, онъ былъ уже на улицѣ и, перейдя черезъ нее, поднялся въ белъ-этажъ большого и красиваго дома, гдѣ была квартира Дубовскаго.

Френчъ остался недвижимо на томъ креслѣ, гдѣ сидѣлъ, какъ бы раздавленный, и нравственно, и физически, тѣмъ, что произошло.

Вдобавокъ, мысленно разыскивая ключъ во всей этой ужасной, свалившейся на него, исторіи, онъ не могъ найти его, несмотря ни на какія усилія. Между тѣмъ, если бы онъ поднялся съ мѣста, если бы онъ былъ у окна и видѣлъ незнакомца, входящаго въ квартиру Дубовскаго, то онъ бы сразу понялъ все.