Экватор

«Дорогой Луиш,

Я тоже до отчаянья хочу видеть тебя, каждый день, каждую ночь, и даже во сне нет мне покоя от этого. Мне очень хотелось бы сказать „иди ко мне“ или „не подходи ко мне“, но я не чувствую себя в состоянии сказать ни того, ни другого. Единственное, чего бы мне горячо хотелось — это мира, мира и взвешенности в принятии решений, которые уже нельзя будет исправить, отыграть назад, потому что сделанный выбор окажется единственно возможным. Но такое решение суждено принимать не мне. Или не так: я не могу и не хочу принимать его. Поэтому я и сказала, что могу однажды оставить своего мужа, но бросить его я не смогу. Эти две вещи для меня совершенно разные, и разница эта является той моральной основой, без которой я бы не смогла начать с тобой все сызнова. В связи с этим я также сказала, что именно тебе придется бороться за меня, хотя я не могу тебе ни что-либо советовать, ни гарантировать, что, в конце концов, уплыву с тобой на одном пароходе, пусть даже и на том, на последнем. Я понимаю, что этим не поможешь и не дашь тебе ту надежду, которая убедит тебя бороться за меня. Но, поверь, все это — отражение моей собственной растерянности, смешанных чувств и утраты ориентиров. Это то состояние, в котором я живу, и, наверное, в конечном счете, меня ожидает лишь полное поражение и крах. Прости меня, мой дорогой, если это всё, чем я могу тебе помочь. Я всегда любила тебя и люблю, всем своим рассудком, не только страстью. И это, по крайней мере, является настоящим, тем, что существует и способно сопротивляться».

* * *

С началом очередного сезона дождей Луиш-Бернарду вдруг заскучал по своим поездкам в горы, на вырубки. Ему снова захотелось увидеть джунгли, услышать, как по ночам с гор текут ручьи, почувствовать запах напитанного влагой леса и искупаться в пугающем своей темной водой озере, вдруг образовавшемся посреди деревьев. Его тянуло в это царство поющих птиц и прокладывающих свой извилистый путь змей, наводивших ужас на лошадей, отчего их гладкая шерсть топорщилась, пронизывая страхом каждый волосок. Он хотел опять проехаться верхом по здешним узким, едва пропускавшим лошадь тропам, пробираясь сквозь ветви деревьев, которые хлещут всадника по лицу, будто приветствуют его возвращение в этот темный и таинственный мир. За ним разливались поля и просторы с разводившимися здесь под вечер кострами, запахами разложенного для сушки какао, жареного кофе и питающих собой печи поленьев из свежеспиленных деревьев. И он вернулся туда, истосковавшись по африканским ароматам, зная, что уже никогда, ни на один день в жизни, они не оставят его, где бы он ни находился. Его взору вновь открылась безупречная геометрия построек, домов, крытых родной португальской черепицей, с белыми известковыми стенами, погруженными в коричневую влажную землю. Он ходил по их скрипящим истертым половицам, слушал по вечерам пение негров, возвращавшихся в свои соломенные хижины после построения, ужинал в Большом доме с розовой посудой из Сакавена, с расшитыми полотенцами из Каштелу Бранку и пил бренди на веранде, окруженный невероятными звуками ночного леса, который начинался прямо тут же, за углом.